Присцилла Мейер - Найдите, что спрятал матрос: Бледный огонь Владимира Набокова

The Annotated Lolita P. 298.

Ibid. P. 208.

См. комментарий А. Аппеля к набоковским аллюзиям на По: The Annotated Lolita. P. 330ff.

Lombard, Charles. E. А. Рое and French Romanticism // Рое Newsletter. Vol. 3. № 2 (December 1960). P. 30–35.

См.: The Annotated Lolita P. 500, note 209/5.

См.: Тынянов Ю. Н. Архаисты и Пушкин // Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М.: Наука, 1968. С. 36 и след.

[ Грибоедов A. C. О разборе вольного перевода Бюргеровой баллады «Ленора» // Грибоедов А. С. Соч. М.: Худож. лит., 1988. С. 365.]

«Что есть перевод? На блюде / Бледная, сияющая голова поэта, / Хриплый крик попугая, лопотание обезьяны / и осквернение могил. / Паразиты, с которыми ты был столь суров, / Прощены, если мне дано твое прощенье, / О Пушкин, за мою хитрость. / Я спустился по твоему тайному стеблю, / Добрался До корня и напитался от него; / Затем, используя этот новый язык, / Я вырастил другой стебелек и превратил / Твою строфу, созданную по образцу сонета, / В свою честную придорожную прозу — / Сплошь колючки, но сродни твоей розе. / Отраженные слова могут лишь дрожать / Подобно удлиненным огонькам, извивающимся / В черном зеркале реки / Меж городом и туманом. / Ускользающий Пушкин! С неизменным упорством / Я все еще подбираю сережку твоей барышни, / Все еще путешествую с твоим угрюмым повесой; / Обнаруживаю чужую ошибку; / Анализирую аллитерации, / Которые украшают твои пиры и обитают в великой / Четвертой строфе твоей восьмой песни. / Такова моя задача: терпение поэта / И страсть схолиаста, слившиеся воедино, — / Тень твоего памятника» ( Комм., 37–38. — Пер. Н. М. Жутовской).

Тут чу! Далеко трап-трап-трап, / Будто коней копыта застучали (строфа 13).

Дядя Куильти Айвор — сосед Шарлотты Гейз, именно он, «опасный сосед», служит посредником при знакомстве драматурга с семейством Гейз. Дядя Пушкина Василий Львович, как известно, написал поэму с таким названием, герой этого сочинения, Буянов, упомянут в «Онегине», где именуется «мой брат двоюродный», присутствует среди гостей на именинах Татьяны и даже претендует на ее руку, при том что в поэме В. Л. Пушкина он — повеса, приводящий героя «Опасного соседа» в бордель. Пушкин писал Вяземскому: «Крайне опасаюсь, чтобы двоюродный брат мой не почелся моим сыном…» (цит. по: Комм., 419); это актуально и для Гумберта, который не упускает случая высказать свое презрение к творчеству Куильти, и для Набокова, который, чтобы дистанцироваться от Гумберта, обращается к русской литературной традиции. Буянов в описании Василия Львовича — «с небритыми усами, / Растрепанный, в пуху, в картузе с козырьком…» (цит. по: Комм., 418). В сцене дуэли с Гумбертом у Куильти «черные, как клякса, усики», «лиловые щеки», он почесывает «шершавую, серую щеку» (360). См. также о влиянии на «Опасного соседа» поэмы Василия Майкова «Елисей»: Комм., 523–524. Вымышленные и биографические миры Пушкина и Набокова постоянно переплетаются: у Набокова тоже был дядя Василий, который оставил ему наследство (см.: Комм., 358).

Экстратекстуальный двойник Гумберта Гумберта — Герман из «Отчаяния» (1936) (в английском автопереводе романа — Hermann Hermann) — также грешит солипсизмом: он принимает совершенно непохожего на него человека за своего двойника. См.: Amis, Martin. The Sublime and the Ridiculous // Rememebering Nabokov. P. 73–87.

В примечании к мотиву гусиных лапок в «Онегине» (4: XLII) Набоков сам пускается в рассуждение о ножках: «Нижние конечности гусениц и детей зовутся ножками, как и ножки стульев…» ( Комм., 384. — Пер. Е. М. Видре). Метаморфоза свойственна как гусеницам, так и детям.

Мотив фетишизма ноги в «Лолите» был прослежен в докладе проф. Алекса Александера (Колледж Хантера), прочитанном им на нью-йоркской конференции Американской ассоциации преподавателей славянских и восточноевропейских языков (AATSEEL) в декабре 1981 года.

Набоков В. О хороших читателях и хороших писателях // Набоков В. Лекции по зарубежной литературе. С. 27. — Пер. М. Мушинской.

Об упадке интереса к сказкам в Америке см. гл. 8 наст. книги.

Сергей Бочаров во второй главе своего исследования «Поэтика Пушкина» (М.: Наука, 1974. С. 26–104) обращается к анализу Тыняновым «Евгения Онегина».

См.: Gilliat, Penelope. Nabokov // Vogue. № 2170 (December 1966). P. 280.

Отмечено Н. Тамир-Гез (Op. cit. P. 186).

Сходные наблюдения делает Ирвин Уэйл (Irwin Weil) в статье «Odyssey of a Translator» (TriQuarterly. № 17 (Winter 1970). P. 266–283, особ. 279).

Михаил Бахтин высказался так об «Онегине» (см.: Бахтин М. М. Из предыстории романного слова // Бахтин M. M. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М.: Худож. лит., 1975. С. 415), однако это определение приложимо и к «Лолите». Конечно, так можно сказать о большей части великих произведений современной литературы, но в случае с Пушкиным и Набоковым оно является частью их profession de foi.

См.: Steiner, George. Extraterritorial // TriQuarterly. №. 17. P. 119–127, особенно следующий пассаж:

«Нет никакой эксцентричности в том, чтобы интерпретировать основную часть набоковского творчества как рассуждение… о природе человеческого языка, о загадочном сосуществовании различных, лингвистически генерированных представлений о мире… „Дар“, „Лолита“ и „Ада“ — это истории о сложных эротических отношениях между говорящим и речью или, точнее, жалобы… на расставание Набокова с его единственной истинной любовью, „моим Русским языком“. Два других виртуоза языка, Пушкин и Гоголь, представляются Набокову его истинными современниками» (Р. 123–125).

Мосье Трике переменяет имя адресата своего французского куплета на Русское «Татьяна» — таким образом Пушкин подшучивает над переводами «Леноры» («Людмила», «Светлана», «Ленора», «Ольга»).

Наличие викинговского материала в «Бледном огне» практически никем не было отмечено. Джесси Томас Локранц ( Lokrantz, Jessie Thomas. The Underside of the Weave: Some Stylistic Devices Used by Vladimir Nabokov. Uppsala: University of Uppsala Press, 1973) указывает на шведские и норвежские топонимы, отзвуки которых слышны в «Бледном огне», а также пишет о корнях имени Диза в скандинавской мифологии, но он не анализирует функции этих отсылок у Набокова. Петер Любин ( Lubin, Peter. Kickshaws and Motley // Tri-Quaterly. № 17 (Winter 1970). P, 187–208) очень остроумно играет кеннингами и англосаксонскими и славянскими этимологиями, однако не дает интерпретации этого материала.

См. особенно: Маккарти М. Гром среди ясного неба // Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М.: Новое литературное обозрение, 2000. С. 349–360.