Лев Лосев - Как работает стихотворение Бродского

Далее мне хотелось бы поговорить о стихах Бродского с того момента, когда он начал писать по-английски и взялся за автопереводы, и отметить несколько джазовых моментов, таких, как, например, завершающие строфы «Cafe Trieste: San Francisco»:

Все-таки, если грехи прощены, / то есть если души свели счеты / с плотью где-то там, этой забегаловкой / тоже можно наслаждаться // как приятной гостиной загробной жизни, / где, в клубящемся беспорядке, / святые и не очень [aint's] берут пять [take five], / куда я пришел первым.

Предпоследняя строка, «saints and the aint's take five», — сконденсированное чудо джазовой импровизации. Услышав такое, аудитория джаз-клуба выдохнула бы: «Yeah!» Помимо классической «Когда святые маршируют…», здесь явно звучит и «Take Five» («Бери пять») сан-францисского квартета Дэйва Брубека. Автор композиции Пол Десмонд — самый элегантный мастер музыкальной цитаты в джазе. «Брать пять» значит брать перекур-пятиминутку, расслабиться. Это также и намек на самое песню, написанную в ритме пять четвертей.

Это — не синий цвет, это — холодный цвет. / Это — цвет Атлантики, на какой не положишь глаз / в середине февраля. И хоть ты и в пальто, / все равно голой спиной на льдине. // Это не простая, склонная к таянью, льдина. / Это доказательство, что любое тепло вчуже. / Она одна в океане, и ты на ней один, / и пенье трубы как паденье ртути. // Это не бесхитростная мелодия, что саднит в темноте, однако; / это без варежек примерзшие к до-диезу пальцы. / И блестящая капля взмывает в зенит, чтобы / взглянуть на пространство без помехи сетчатки. // Это не простое пространство, это ничто с / альтами, наверстывающими высотой то, что теряют в цвете, / когда световое пятно дрейфует за кулисы, / подражая льдине и становясь полярней [350] Предлагаем подстрочный перевод, так как он местами отличается от первоначального русского оригинала. Обыгрываемые Бродским в английском варианте джазовые реалии и выражения из жаргона джазистов обсуждаются автором эссе. .

Пластинки Клиффорда Брауна выпускались всего чуть больше трех лет к тому моменту 26 июня 1956 года, когда он погиб двадцати шести лет от роду в автокатастрофе на Пенсильванском шоссе. Он был и продолжает оставаться одним из самых выдающихся трубачей эры бибопа, музыкантом исключительной теплоты и виртуозности. Его сын, Клиффорд Браун-младший, работает на нашей местной джазовой радиостанции, и я помню, как однажды, проиграв одну из отцовских записей, он сказал: «Ага, вот это мой папа!» Когда я впервые прочитал элегию Бродского, мне так и послышался голос младшего Клиффорда: «Нет, это не мой папа!», потому что чего в этом стихотворении нет, так это тепла. Но я тут же сообразил, что в этом весь смысл стихотворения: мир холоден в отсутствии музыканта, это не июнь — это февраль. «Пенье трубы как паденье ртути» — эхо Одена: «Ртуть падала во рту умирающего дня» [351] Имеется в виду ртутный термометр во рту больного; из начала элегии У.Х. Одена «Памяти У.Б. Йейтса», где этой строке предшествует описание жестокой зимы. — Ред. — сост. . Переехавший в конце жизни в Лос-Анджелес Клиффорд Браун «положить глаз» (в смысле взглянуть) на Атлантику не мог. «Положить глаз» на что-либо (to have eyes for something) на жаргоне джазистов значит любить, предпочитать, «торчать» на чем-либо действительно сильно [352] Обычная идиома «не оторвать глаз», или сленговое «заторчать», эмоционально были бы более адекватны здесь английскому оригиналу. — Ред. — сост. . Можно «положить глаз» на красивую женщину на вечеринке, а можно и на барбеюо. Такой, состоящий в основном из эмфатических фраз, жаргон все еще можно услышать. Не так давно ученый доктор Херб Уонг, страстный любитель джаза, вручая премию 79-летнему трубачу Кларку Терри, воскликнул: «Это такой чувак — полный запредел!» («This cat is outta sight!»). В мои времена спрашивали: «Ты чем рубишь?» («What's your axe?») — любой музыкальный инструмент назывался «топор» («ахе»). Ответ мог быть такой: «Я, чувак, дую фоно» («I blow piano, man»). Сам я, кстати сказать, «дул» трубу и обожал Клиффорда Брауна.

Фраза, с которой начинается стихотворение Бродского, «Это — не синий цвет…», намекает на «блюзовую ноту» (blue [353] Здесь и далее следует учитывать многозначность слова «blue»; помимо основного значения, «синий», в американском сленге 20-х годов оно значило «пьяный», а позднее и до наших дней — «печальный»; соответственно «блюз» (blues) — и состояние печали, и стиль в джазовой музыке. — Ред. — сост. note), а именно 4-ю повышенную или 5-ю пониженную ступень. Ее называют «flatted fifth» (пониженная 5-я). Напомним, что главный признак блюзового лада в джазе — это тоника, 3-я пониженная, 5-я пониженная, доминанта (т. е. 5-я), 7-я пониженная; на этом основана музыкальная шутка, скрытая в строке «пока ты не поймешь смысл блюза» из популярной песни «Ты не знаешь, что такое любовь» (сама песня не блюзовая). Браун погиб на пути в чикагский клуб «Синяя нота», где он должен был играть, и театральный прожектор в стихотворении Бродского светит на пустую сцену. Кстати, первые записи Клиффорда Брауна были выпущены фирмой «Синяя нота». Труба застыла, пальцы без варежек на до-диезе, самой низкой ноте, какую можно сыграть на трубе, прижав все три клапана.

Сверкающая капля — привычный образ у Бродского. Бродский иногда ассоциирует слезу со звездой (см., например, «В Озерном краю») — жест восхождения, экзальтации. Из «Колыбельной Трескового мыса» (с ее скрытыми аллюзиями на «Колыбельную Птичьей страны») [354] Джазовая песня и музыкальная пьеса, которую Бродский очень любил в исполнении великого саксофониста Чарли Паркера. — Ред. — сост. : «То, что кажется точкой во тьме, может быть лишь одним — звездою». Вспоминается также «пресловутая капля воды, в которой отражается вселенная» из его комментариев к «1 сентября 1939 года» Одена, в которых он пишет о необходимости освоить всю английскую идиоматику «от Фресно до Куала-Лумпура».