Анатолий Москвин - В ожидании возмездия

Тему возмездия больной Верн доводит до логического конца. «Добро, можно сказать, одержало победу над злом, ибо виновники понесли заслуженное наказание. Но думать так было бы ошибкой, ибо жертв оказалось чересчур много» [10] Жюль-Верн Жан. Жюль Верн. С. 394. .

«Маяк на Краю Света» начал печататься в «Магазэн д’эдюкасьон э рекреасьон» в 1905 году, уже после смерти автора. 15 августа и 15 ноября, как всегда у Этцелей, вышли книжные издания — дешевое карманного формата и более дорогое, иллюстрированное, «подарочное» издание. В русском переводе роман впервые увидел свет в составе уже упомянутого сойкинского собрания сочинений.

Небезынтересно будет упомянуть, что с романом связан один из эпизодов современной истории авантюрных путешествий. В 1998 году француз Андре Бронер, отмечая столетие романа «Маяк на Краю Света», решил добраться до острова Эстадос, построить копию деревянной хижины, служившей маяком в 80-е годы XIX столетия, и зажечь сигнальный огонь. 24 января он с группой энтузиастов высадился в бухте Сан-Хуан. Десять дней понадобилось для перегрузки с доставившего путешественников посыльного корабля строительных конструкций, иные из которых весили несколько центнеров. Около месяца заняло строительство многогранного сооружения с конической крышей. Общая высота «сарайчика» достигала четырех с половиной метров. Правда, с прожектором сначала возникли проблемы: фотоэлектрическая система не работала. 26 февраля состоялось торжественное открытие маяка, но праздник был прерван: надвигался характерный для этих мест шторм, так мастерски описанный Жюлем Верном. Судну пришлось срочно покинуть негостеприимные берега острова Эстадос, предварительно забрав на борт «маячную команду» [11] Revue Jules Verne, № 5. Amiens, 1998. P. 112–113. .

На теме возмездия построена и ранняя повесть писателя «Граф де Шантелен». Здесь автор даже противопоставляет тривиальную корыстную месть, жаждой которой движим негодяй Карваль, и благородное возмездие, которое его поджидает. Естественно, христианская мораль, носителем которой в повести выступает граф де Шантелен, передает наказание в руки высшего существа. Граф так и заявляет о своем бывшем слуге: «Ему не избегнуть суда Всевышнего». Не так полагает Кернан, молочный брат графа: «Для него этот суд должен начаться еще на земле». И — с помощью автора — Кернан осуществляет справедливое возмездие, что совсем неудивительно при резкой антиреспубликанской направленности книги.

Повесть написана в начале 60-х годов, в душной атмосфере Второй империи, когда республиканские идеи — мягко говоря — не приветствовались. Больше того, молодой Верн был свидетелем кровавого разгрома революции 1848 года и надолго проникся недоверием к идеям, возмущавшим одну часть народа против другой. Именно поэтому автор несправедлив к людям, делавшим за семь с лишком десятилетий до написания повести Великую французскую революцию. Его симпатии сначала на стороне вандейских мятежников, а потом их бретонских единомышленников — точно так же, как через шесть лет после написания повести, в скорбном и тяжелом для Франции 1870 году они, симпатии романиста, были на стороне правительства, пытавшегося подавить революционное брожение в народе. Тогда Верн ясно выразил свою позицию в одном из писем: «Очень надеюсь, что в Париже на некоторое время сохранят национальную гвардию и она будет расстреливать социалистов, как собак. Республику можно сохранить только такой ценой, и правительство имеет право быть безжалостным к социализму, потому что только оно справедливо и законно» [12] Dumas О. Jules Verne. Lyon, 1988. P. 165. .

«Скорбным недоразумением» называл Вандейское восстание Виктор Гюго. Но недоразумением оно ни в коей мере не являлось. Жан Жорес называет другие причины восстания. В краю полунищих арендаторов и мелких фермеров, в краю редких городов и селений чрезвычайно велика была роль духовенства, по-своему объединившего общество. И крестьянам не понравилось, что священника, «жившего среди них много лет и говорившего с ними на языке близкого и понятного человека», только лишь за отказ присягнуть Революции «вдруг заменяли другим, им незнакомым, который, быть может, и не получил истинной божественной инвеституры» [13] Жорес Ж. Социалистическая история Французской революции. Т. 5. М., 1983. С. 343. . Не случайно Гюго обронил: «Вандея — это мятеж попов» [14] Гюго В. Девяносто третий год. М., 1953. С. 179. . Революция отменила не только сословное неравенство. Она снесла и непомерный налоговый гнет, побуждавший в течение доброй половины XVIII века бунтовать крестьян различных областей Франции. Население Вандеи «при его узком эгоизме и ограниченном умственном кругозоре принимало благодеяния Революции и отвергало налагаемые ею обязанности» [15] Жорес Ж. Цит. соч. С. 344. .

А в числе таковых можно, например, назвать обязанность арендаторов имущества эмигрировавших дворян платить налог не только за себя, но и за владельца-эмигранта. Жорес приводит обширную выдержку из письма прокурора-синдика дистрикта Ле-Сабль-д’Олонн с характеристикой вандейских простолюдинов: «Что касается морали, то я думаю, большая часть народа развращена фанатизмом и стараниями внутренних врагов. Я часто видел приметы того, когда даже клятвопреступление не останавливало этих заблудших людей; я часто видел и примеры их несправедливости и жестокости… Что касается политики, то эти же люди одинаково неспособны как судить о ней, так и что-либо в ней понять. Для них Революция — длинный ряд несправедливостей. Они сожалеют о своих прежних привилегированных господах, в то время как эти честолюбивые люди давили их своей спесью и своей тиранией; они сожалеют о высланных священниках, в то время как эти лицемеры их обманывали, похищая их деньги. Они ненавидят священников, верных закону, потому что, менее скрытные или менее лукавые, чем неприсягнувшие священники, они говорят языком свободы и природы. Они страшатся установленных властей, в то время как эти власти созданы только для того, чтобы сделать их жизнь счастливой» [16] Там же. С. 344–345. .

Виктор Гюго, говоря о непримиримом противоречии между Революцией и вандейским крестьянином, сравнивает эти антагонистические силы: «Поставьте рядом с грозным шествием разгневанной цивилизации, которую со всех сторон обступают враги, грозя уничтожить все ее благодеяния, с этим стремительным, неистовым натиском прогресса, несущего с собой необъятные и непонятные улучшения, — поставьте рядом с этими великими, не знающими себе равных событиями своеобразного, торжественно-серьезного дикаря, длинноволосого, светлоглазого человека, питающегося молоком и каштанами, прикованного к своему полю, к своему двору, к своей соломенной кровле… человека, который умеет только подгонять быков, точить косу, кое-как возделывать землю, печь гречневые лепешки, который прежде всего чтит свою соху, затем свою бабушку… поставьте их рядом и спросите себя, может ли этот слепец вместить это сияние, оценить этот свет?» [17] Гюго В. Цит. соч. С. 180–181. .