Николай Заболоцкий - Заболоцкий Николай. Стихи

В домашнем архиве Н. А. Заболоцкого сохранилась подборка поздних стихотворений, содержащая материалы, до сих пор остававшиеся вне поля зрения публикаторов наследия поэта. Это 11 машинописных листов, соединенных скрепкой; здесь аккуратно перепечатаны 8 стихотворений, 6 из которых хорошо известны; под текстами проставлены даты. Состав подборки таков: «Генеральская дача» (1958; л. 1–2); «Железная старуха» (1958; л. 3); «Во многом знании немалая печаль…» (1957; л. 4); «Тбилиси» ([1958]; л. 5); «Медленно земля поворотилась…» ([1957]; л. 6); «И куколку я видел, и она…» ([1957?]; л. 7); «После работы» (1958; л. 8); «Москва» (1958; л. 9 — 11).

Тексты всех этих стихотворений поэт оставил вне основного корпуса своих сочинений, узаконенного Литературным завещанием (6 октября 1958 года). Два из них — незавершенный набросок «И куколку я видел, и она…» и «Москва» — предлагаются читателю впервые.

Набросок «И куколку я видел, и она…» датирован приблизительно: «Примерно 1957». Он перепечатан поэтом без пунктуационных знаков (лишь в первом стихе присутствует запятая, акцентирующая перенос-анжамбеман). Текст обладает известной степенью завершенности; он свидетельствует о возвращении к натурфилософской линии начала 1930-х годов, к поэтическому воплощению мира «тонких капсул» и «блаженного младенчества» насекомых и растений. «Старец из Тамбова» — Иван Владимирович Мичурин (1885–1935), образ которого присутствует во всех редакциях стихотворения «Венчание плодами» (1932 — [1948]). Художественная самодостаточность при очевидной незаконченности (и, заметим в скобках, присутствие слова куколка — правда, в разных формах и в разных значениях) роднит публикуемый отрывок с пушкинским текстом «Царь увидел пред собою…» 1833 года. Если будет уместна метафора, это тексты-куколки , в которых, возможно, теплится жизнь будущей бабочки — стихотворения или сказки (известно, что пушкинский набросок связан с работой над «Сказкой о золотом петушке»). Заслуживает внимания и неожиданный иронический контекст для романтического клише «таинственная бледность».

Соседство «Москвы» и «Тбилиси» в составе подборки, возможно, указывает на обстоятельства, вызвавшие к жизни оба стихотворения: в марте 1958 года в Москве проходила декада грузинского искусства и литературы. Вероятно, работа над стихотворением о Москве предшествовала созданию перекликающегося с ним стихотворения «Подмосковные рощи», которое Заболоцкий включил в итоговое собрание своих поэтических сочинений. Хореическую «Москву» и написанное четырехстопным ямбом стихотворение о природе Подмосковья роднит своеобразное серьезно-ироническое отношение к истории, хорошо знакомое читателям Заболоцкого по циклу стихотворений (иногда называемому «поэмой») о Рубруке.

Еще один материал, обнаруженный среди бумаг поэта, также заслуживает публикации — хоть и с некоторыми оговорками.

Пять листов машинописного формата соединены скрепкой; на первом, титульном, напечатано: «Реквием Моцарта. Текст». Листы 2–5 заполнены в два столбца: слева от руки синими чернилами переписан — с неточностями — латинский текст траурной католической мессы (двенадцатичастный вариант); справа — машинописный перевод.

О происхождении этого документа ничего не известно.

Перевод явно предназначен для живого исполнения — для пения, а не для публикации. Текст намеренно архаизован и хранит следы памяти о тексте православной заупокойной службы. Вместе с тем перевод близок к эквиритмическому, с сохранением порядка чередования ударных и безударных слогов и, по возможности, словоразделов. Некоторые слова и сочетания букв в правом и в левом столбиках подчеркнуты, что свидетельствует о целенаправленных поисках фонических эквивалентов.

Текст мессы переводился и неоднократно публиковался при переизданиях клавиров «Реквиемов» Моцарта, Верди и Берлиоза; наряду с анонимными известны переводы О. Г. Шершеневича (Одесса, 1884), А. Н. Майкова и А. А. Фета (СПб., 1870 и 1890 соответственно). Ни с одним из известных вариантов машинопись из архива Заболоцкого не совпадает. Вполне вероятным представляется, что это — неизвестная работа Заболоцкого-переводчика, сделанная по просьбе или по заказу кого-то из знакомых музыкантов, наподобие «Песен Шуберта», переведенных в 1946 году по инициативе Марии Вениаминовны Юдиной, которая считала Заболоцкого «колоссальным литургическим поэтом» (Юдина М. В. Лучи божественной любви. М. — СПб, 1999, стр. 181).

Сомнения в принадлежности перевода Заболоцкому остаются, но сам факт его присутствия среди бумаг поэта создает новый контекст для таких стихотворений, как «Прощание с друзьями» и «Воспоминание» 1952 года, с их высокой траурной тональностью.