Иван Киреевский - Том 2. Литературно–критические статьи и художественные произведения

Химия преподается в одной фармацевтической школе для составления лекарств. Испанцы видят в химике только аптекаря, таким же им кажется и теперешний профессор дон Антонио Морено, хотя он учился своей науке в Париже и преподает ее основательно и красноречиво.

Такое пренебрежение, однако, не значит, что бы особенно презирали эту науку, но химия требует постоянного внимания, чтобы ей научиться и особенно чтобы делать в ней открытия, необходимо множество опытов, сделанных со тщанием и точностью, а все, что требует труда и точности, по какой бы то ни было части, противно природному характеру испанцев. Физический и нравственный беспорядок — их стихия, и только он им по сердцу. Метóда кажется им произведением противоестественным, которого их ум не может одобрить, потому что она ему недоступна. В Мадриде есть купцы, торгующие лекарственными снадобьями, но нет химиков, и самые необходимые лекарства, как например амонияк, нефть, рвотное, хинина и пр., — все выписываются из Франции. Казалось бы, что математика сообразнее с правилами католического государства как наука уже готовая, которую остается только понять, но и математике не учится никто, кроме молодых людей, назначенных в артиллерию или инженеры. В военном искусстве, где математику поощряют, испанцы далеко отстали от других европейских народов. Немногие из точных наук, преподаваемых в школах, преподаются очень худо по книгам, переведенным с французского. Ботаника, которая не требует столько трудов, сколько химия и другие естественные науки, сделала некоторые успехи, и многие писатели, Каванильес, Руис, Павон и Лагаска, отличились по этой части.

Медицина не могла бы процветать в Испании, не вредя силе духовенства: она беспрестанно встречается с ним в недрах семейств и у постели умирающего, кроме того, ее подозревают в направлении к материализму — и потому она подавлена выгодами духовенства.

Медики и хирурги вообще люди бедные, без состояния, получают в высшей мере двадцать су за приезд и презрены за свое невежество и свою подлость даже теми, которые думают, что не могут обойтись без их помощи. Почти везде, где на вывеске брильный тазик, подписаны слова хирург и акушер . Для получения этого титула должно сначала быть надзирателем в больнице, потом слушать некоторые курсы, подвергнуться наружным формам экзамена и, что всего важнее, заплатить за лекарскую степень.

Доктору Фору, во время его пребывания в Мадриде, служили двое из готовящихся быть лекарями, которые, как они уверяют, были ему во многих отношениях примерными помощниками. Есть также доктора медицины и хирургии: они лечат внутренние болезни, при случае делают операции, хотя всегда неискусно, и занимают важные места, всего чаще профессорские кафедры.

Испания не может похвалиться ни одним известным анатомиком. Вскрытие трупов там невозможно. Одно покушение достать труп произвело бы восстание, которое неизбежно бы кончилось смертью дерзкого. В Мадриде нет ни одного хорошего анатомического препарата. Испанское невежество в науке гордится собранием восковых моделей в Сан-Карлосском училище, но если бы оно было и полно, то все никак бы не могло заменить вскрывания трупов.

Физиология не могла не разделить судьбу анатомии, и между тем как эта наука обогащалась трудами всех европейских ученых, испанцы ничем не содействовали ее успехам. Они хвалятся усовершенствованием судебной медицины, и действительно вышло много сочинений об этом предмете, но, чтобы судить о достоинстве этих сочинений, стоит только вспомнить состояние медицинских наук в Испании и почти совершенный недостаток сведений химических, анатомических и физиологических. Повивальное искусство, благодаря влиянию Франции, идет довольно успешно на практике, но нет ни одного хорошего сочинения об этом искусстве, и кроме сочинений, которые писали Арехула о желтой лихорадке и Лиссуриага о мадридской колике, мы не знаем ни одной испанской медицинской книги, имеющей некоторый вес в чужих краях, даже и книга Лиссуриага считается произведением очень посредственным. Система Броуна — самая общепринятая между испанскими врачами. Если верить доктору Фору, то они так часто употребляют горячительные средства, что кажется, как будто они хотят поддержать в своем знойном климате древний союз смерти с медиками. Прибавим еще, что общественную мадридскую больницу справедливо можно назвать моделью испанских больниц: такой там беспорядок и такая нечистота. Отделение, назначенное для военных, — источник заразы и смерти.

Медицинское училище и училище правоведения переведены из Мадрида. Правда, что больницы и присутственные места, самые драгоценные источники науки, остались в столице, но что за дело до этого в Испании, где науки не поощряются, а, скорее, навлекают презрение, нежели ведут к почестям? Оба училища переведены в маленький городок Алкалá-де-Энáрес, где нет ни больниц, ни судилищ. Студенты там — скопище бродяг, в рубищах, с босыми ногами, образец бесстыдства, гордости и нищеты. Этот сброд питается только похлебкой, выставленною у ворот монастырей, и уличным подаянием. Только и слышишь, как они с бесстыдством повторяют: «Подайте милостыню бедному студенту!»

Просить милостыню в Испании так обыкновенно, что не считается и бесчестьем, это было занятием владычествующей партии — духовенства. Какое растление нравов! Соединение гордости с низостью!.. Самые бедные студенты считаются самыми лучшими, а испанцы в этом деле законные судьи. Но все свидетельства единогласно говорят, что испанские студенты — большею частию бродяги, не имеющие понятия ни о чести, ни о добре.

Мадридская академия далеко не заключает в себе всех отраслей человеческого знания. Есть Академия испанского языка, по образцу Французской академии, есть Академия истории и Академия изящных искусств, живописи и архитектуры, но во всей Испании нет академии ни для физических, ни для математических наук, ни для естественной истории: все эти науки как будто враждебны существующему порядку. Живопись некогда процветала в Испании: она украшала храмы и дворцы, хотя и не вела за собою успехов общественного духа. Но теперь искусство так исказилось, что правительство должно было несколько лет тому назад обратиться к французским художникам, чтобы списать несколько ландшафтов и нарисовать несколько литографических листов. На картинной выставке, на которой был г. Фор, он видел только дрянные работы маляров, годные на одни лавочные вывески. Так вот отечество Мурильо и Веласкеса! В 1827 году умер в Мадриде, в ужасной нищете, первый королевский скульптор дон Хозе Альварес, и с ним, кажется, умерла скульптура в Испании.

Правление в Испании монархическое неограниченное. Оно очень непостоянно: часто меняет своих министров и никогда им не платит. Запутанные обстоятельства финансов и государственных дел могли бы быть исправлены только министерством просвещения, благонамеренным, патриотическим и таким, которого твердая власть, действуя с систематическим постоянством, воскресила бы производительную и промышленную силу Испании. Но где эти люди? Если б даже и удалось найти их, то какими образом поддержать их власть? Монахи не станут поддерживать министра, одушевленного истинным желанием улучшить государство, в этом нет сомнения, потому что самые величайшие препятствия благоденствию государственному состоят в их самовольной власти и безрассудных льготах. Кроме несметных сокровищ, духовенство владеет больше нежели четвертой частию испанской земли, к тому же чернь, которую она кормит своими подаяниями, покорна ему безусловно, словом, духовенство в Испании разлито повсюду и везде оно сильно.