Федор Раскольников - Традиции большевистской печати

В связи с крушением первой революции 1905 г. начался период реакции и, обусловленный безвременьем, стихийный рост упадочных настроений. Демократическая интеллигенция, которая во время революции 1905 г. шла рука об руку с пролетариатом, отхлынула от него, отступила. На этом фоне обнаружился рост реакционной, мистической литературы. Целый ряд писателей занялся богоискательством и богостроительством. Заметно стала расти порнографическая литература. Вопросы пола приобрели, примерно, большой, болезненно-острый характер.

И вот тогда большевистской партии приходилось вести борьбу не только на политическом фронте, но перенести часть своего внимания и в область идеологии. Это было обусловлено практическими потребностями. В то время, когда росли упадочнические настроения, наша большевистская партия считала своим долгом выступить на защиту революционных настроений против разложения, упадочничества, реакции, ренегатства, богоискательства и богостроительства. Здесь большевистской критике пришлось, выясняя характер литературных произведений, выкристаллизовывая свое отношение к ним, прежде всего, давать об'яснения, какой именно общественный слой, какая общественная среда, какой класс породили то или иное литературное произведение.

После революции 1905 г. были выпущены 2 сборника «Литературный Распад», которые содержали целый ряд превосходнейших, чрезвычайно интересных статей. Наиболее глубокими марксистскими статьями, характерными для отношения большевиков к литературным явлениям вообще, были статьи т. т. Каменева и Воровского, который писал тогда статьи по вопросам литературы под псевдонимом П. Орловский. Эти товарищи во всех своих критических статьях продолжали лучшие традиции нашей старой публицистической критики, идущей от Белинского через Добролюбова и Чернышевского до Плеханова, и давали не анализ литературной формы, а, прежде всего, выясняли идеологическую основу того или иного литературного произведения, прежде всего, анализировали его содержание и выясняли, насколько оно родственно или чуждо нашему большевистскому миропониманию. Очень резкие и сильные нападки вызвал тогда роман Арцыбашева «Санин». Тов. Воровский посвятил ему в «Литературном вестнике» специальную статью под заглавием «Базаров и Санин». Этот роман Арцыбашева был напечатан в журнале «Современный Мир», в котором сотрудничал целый ряд писателей-марксистов, но при всем этом «Современный Мир» не являлся большевистским журналом. Он придерживался системы дуализма: так, например, в его публицистическом отделе печатались марксистские статьи Плеханова, а литературному отделу была предоставлена полная автономия. Вот почему там печатались такие произведения, как Арцыбашевский «Санин», произведения, не имеющие ничего общего с революционным настроением, с марксистской мыслью, идеологически нам чуждые и враждебные.

Большевистской литературе в течение всего периода ее существования был органически чужд этот дуализм. Наша большевистская критика всегда придерживалась монистического взгляда на литературу. Она считала, что область художественной литературы в тех или иных партийных изданиях должна целиком соответствовать публицистическому, политическому отделу. Мы никогда не считали, что в отделе художественной литературы можно помещать произведения, идеологически чуждые и враждебные, что политически выдержанным должен быть только публицистический отдел. В этом заключалось отличие нашего большевистского отношения к литературе от меньшевистского, эсеровского, буржуазного и всякого другого.

Наша газета «Правда», возникшая в мае 1912 г., имела небольшой литературный отдел; очень скромный литературный отдел имел и наш большевистский журнал «Просвещение», издававшийся в те же годы 1912-14. Но какова была линия «Правды» и «Просвещения» в области художественной литературы? Прежде всего, там помещались произведения пролетарских писателей. Редакции наших большевистских изданий ставили своей задачей выискивание художников в среде самого рабочего класса. Подобно тому, как создавался отдел рабочей жизни, освещавший фабрично-заводскую жизнь и выковывавший первых рабкоров, так и в области художественной литературы наши большевистские органы печати искали и находили творческие силы в толще, в гуще, в массе рабочего класса. Именно к этому времени появляются первые ростки нашей пролетарской литературы. Конечно, наши газеты и журналы отнюдь не отказывались от печатания произведений близких попутчиков (например, Брусянин, который в то время был к нам довольно близок). Но, разумеется, в наших изданиях не могли себе найти места произведения Андреева или Арцыбашева, потому что эти писатели были абсолютно чужды нам в идеологическом отношении а, значит, были для нас неприемлемы. Разумеется, мы не отрицали художественного таланта Андреева, мы даже охотно читали его вещи, когда они были напечатаны где-нибудь в альманахе «Шиповник», но мы на пушечный выстрел не подпускали этих чужих писателей к нашей большевистской литературе. Само собой разумеется, любой из этих «попутчиков» того времени охотно пошел бы сотрудничать в наши издания, потому что им было лестно проникнуть в рабочую аудиторию и добиться там популярности. Но мы не допускали их влияния на рабоче-крестьянскую читательскую среду. Наша ставка была на своего пролетарского писателя, выдвигающегося из низов.

В области нашей современной литературы далеко не все обстоит благополучно. Благодаря той линии, которую поддерживал тов. Троцкий, в наших журналах очень часто помещались произведения, идеологически прямо-враждебные нам. Пролетарские писатели затирались, им не давали хода, за их счет печатали произведения писателей, всем своим нутром принадлежащих старой буржуазной эпохе, а наша большевистская критика тоже недостаточно проявляет себя. В литературно-критических статьях преимущественное внимание зачастую обращается на форму, на источники формальных литературных влияний, причем совершенно упускается из виду разбор идеологического содержания той или иной вещи, абсолютно не выясняется связь писателя и его произведения с определенной общественной средой. Многие из писателей попутчиков именно потому и чужды нам, что представляют себе революцию в неправильном свете. Часто они рисуют ее в виде национального мужицкого бунта, иногда в сменовеховском национальном аспекте. Конечно, необходимо всячески приближать к нам этих писателей, помогать организации их сознания в сторону коммунизма. Это — прямая обязанность тех, кого партия поставила руководить литературой. Но откуда следует, что их произведения, искажающие самую сущность нашей революции, должны обязательно печататься в наших партийно-советских изданиях? Как-будто у нас недостаточно частных издательств, которые не связаны никакими обязательствами перед рабоче-крестьянской читательской массой.