Август Стриндберг - Полное собрание сочинений. Том 1. Повести. Театр. Драмы

Юлия. Я уеду, если вы поедете со мной!

Жан. Да вы с ума сошли? Фрёкен Юлия бежит со своим лакеем! Послезавтра об этом будут трубить во всех газетах, а граф этого никогда не переживет!

Юлия. Я не могу уехать! Я не могу оставаться! Помогите мне! Я так устала, так бесконечно устала! — Прикажите мне! Вдохните в меня жизнь, потому что я не могу больше ни думать ни действовать…

Жан. Вот видите, какая вы слабая. Так к чему же вы так важничаете и задираете нос, точно вы царица всей вселенной! Ну, в таком случае я вам приказываю! Подите и оденьтесь; захватите денег на дорогу и возвращайтесь сюда!

Юлия, вполголоса. Пойдемте со мной наверх!

Жан. В вашу комнату? — Вот вы опять с ума сходите. — Медлит минуту. — Нет! Идите, сейчас же!

Он берет ее за руку и выводит через стеклянную дверь.

Юлия уходя. Говори со мной помягче, Жан.

Жан. Приказание всегда звучит грубо! Почувствуйте это разочек сами, почувствуйте!

Оба выходят.

Жан возвращается назад, облегченно вздыхает; садится за стол; вынимает свою записную книжку и начинает громко сводить счеты; немая мимическая сцена. Кристина выходит справа, одетая, чтобы идти в церковь; в руках у неё приставной перед рубашки и белый галстук.

Кристина. Господи Иисусе! Что у тебя за вид! Что здесь случилось?

Жан. Ах, тут Фрёкен приводила народ. Да разве ты так крепко спала, что ничего не слыхала?

Кристина. Я спала, как убитая!

Жан. И уже одета, чтобы идти в церковь?

Кристина. Да! Ты же обещал пойти сегодня со мной к исповеди.

Жан. Да, правда! И ты, я вижу, уже принесла мне парадное платье. Ну, иди сюда. Садится направо.

Кристина подает ему перед рубашки, галстук и помогает одеваться. Молчание.

Жан сонно. Какое евангелие сегодня читают?

Кристина. Об усекновении главы Иоанна Крестителя, думается мне.

Жан. Это будет очень долго продолжаться! Ай, ты царапаешь меня! А мне так хочется спать!

Кристина. Что же ты делал целую ночь? Ты совсем зеленый.

Жан. Я сидел здесь и болтал с Фрёкен Юлией.

Кристина. Она, ей Богу, не понимает, что это совсем неприлично. Молчание.

Жан. Послушай, Кристина!

Кристина. Ну?

Жан. Очень странно, когда об этом подумаешь! — Это она-то!

Кристина. Что же в ней странного?

Жан. Да всё.

Молчание.

Кристина замечает на столе до половины наполненный стакан. Вы тут вместе пили?

Жан. Да!

Кристина. Пфуй! — Посмотри-ка мне в глаза!

Жан. Да!!

Кристина. Возможно ли? Возможно ли это?

Жан после короткого размышления. Да, это так!

Кристина. Вот у ж никогда бы не поверила! Нет, пфуй, пфуй!

Жан. Но ты не ревнуешь же меня к ней?

Кристина. К ней, нисколько! Будь тут Клара или Софи; тогда бы я тебе глаза выцарапала! — Да, так-то вот кончилось; почему, и не знаю. — Нет, это отвратительно!

Жан. Ты сердишься на нее!

Кристина. Нет, на тебя! Дурной поступок, очень дурной! Бедная девушка! Нет, знаешь что? Я не могу больше жить здесь, в доме, где не уважают своих слуг.

Жан. За что же их уважать?

Кристина. Да, скажи, благо, ты больно хитер. Да! Разве ты сам захочешь служить людям, которые себя так неприлично ведут? Ну что? Ведь самих себя становится стыдно!

Жан. Да, но все-таки утешительно, что другие-то не лучше нас!

Кристина. А я этого не нахожу; раз они не лучше нас, то нечего стремиться стать лучше. И подумай о графе. Подумай о том, сколько у него было горя в жизни. Нет, я не хочу больше оставаться в этом доме! Да еще с таким, как ты. Будь это акцизный чиновник; будь кто-нибудь получше тебя…

Жан. Это что еще значит?

Кристина. Да, да! Ты, конечно, тоже славный малый, но ест же разница между людьми и людьми. — Нет, этого я никогда не забуду. — Фрёкен, которая была так горда, так резка с мужчинами, ведь никогда нельзя было бы подумать, что она отдастся когда-нибудь мужчине — да еще такому-то вот! Она, что хотела убить бедную Диану за то, что та связалась с дворовой собакой! Ну, уж можно сказать! Но здесь я не хочу больше оставаться и к 24-му октября ухожу своей дорогой.

Жан. А потом?

Кристина. Да, раз уж об этом речь, то тебе пора бы. присмотреть себе что-нибудь, потому что мы же должны повенчаться.

Жан. Что же я себе подыщу? Когда я буду женат, то мне не найти другого такого места.

Кристина. Разумеется тебе придется взять место швейцара или же поступить слугой в какое-нибудь общественное учреждение. Казенная служба оплачивается хоть плохо, но зато вернее, а жена и дети получают пенсию.

Жан с гримасой. Это, конечно, очень мило, но это не совсем подходит к моим взглядам, с самого начала думать о том, чтобы умереть для жены и детей. Должен признаться, что у меня более широкие планы.

Кристина. Ну, уж твои планы! У тебя ведь есть и обязанности! Подумай о них тоже.

Жан. Не серди меня своими разговорами об обязанностях! Я знаю сам, что мне нужно делать. Выглядывает в дверь наружу. У нас будет много времени подумать об этом. А пока иди и приготовься, а потом мы пойдем в церковь.

Кристина. Кто там бродит наверху?

Жан. Не знаю, может быть — Клара.

Кристина. Ведь не может же это быть граф; неужели он вернулся и никто не слыхал?

Жан испуганно. Граф? Нет, не думаю; он бы уж давно позвонил.

Кристина. Да, видит Бог! Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного!

Уходит направо.

Солнце в это время уже взошло и мало-помалу начинает освещать верхушки деревьев в парке; свет всё более распространяется, и наконец косой луч солнца падает на окна.

Жан подходит к стеклянной двери и делает знак.

Юлия входит в дорожном костюме, в руках держит клетку, покрытую носовым платком, которую ставит на стул. Я готова.

Жан. Тише! Кристина встала!

Юлия сильно возбужденная во время последующей сцены. Догадалась она о чем-нибудь?

Жан. Она ничего не знает! Но, Боже мой, что у вас за вид!

Юлия. А что такое?

Жан. Вы смертельно бледны, а кроме того — простите меня, у вас запачкано лицо.

Юлия. Ну, так дайте мне умыться! — Так! — Идет к умывальнику, моет себе лицо и руки. — Дайте мне полотенце! Ах! — Солнце уже взошло!

Жан. И все чары исчезли!

Юлия. Да, я готова думать, что сегодня ночью действительно тут хозяйничал чародей. — Но, Жан, послушай меня! Поедем со мной; у меня есть деньги.

Жан медленно. Достаточно?

Юлия. Достаточно для начала! Поезжай со мной, потому что я сегодня не могу ехать одна. Подумай только, в Иванов день, в душном вагоне, переполненном людьми, которые будут таращить на меня глаза; ждать на станциях, когда хочется бежать! Нет, я не могу, не могу! А потом пойдут воспоминания; детские воспоминания об Ивановом дне с церковью, украшенной — березовыми ветвями и сиренью; об обеде на богато накрытом столе, с родственниками и друзьями; вечерние прогулки в парке, танцы, музыка, цветы и игры! Да, можно бежать, бежать от всего этого, но в багажном вагоне последуют за тобой воспоминания, и раскаяние, и мучения совести!