Кац Святославович - История советской фантастики

Судя по всему, Сталин очень внимательно прочитал статью Лежнева и сделал для себя положенные выводы. Во всяком случае, создавая впоследствии структуру Союза Писателей СССР с генсеком во главе, Сталин очень много позаимствовал из наработок «главного селенита» (еще более усилив, правда, «надзирательный» момент, органы «контроля и идеологической работы» в лице рабочего секретариата и трех комиссий при секретариате). Сталину пришлись по душе плоды деятельности Лежнева, который всего за несколько лет смог четко сформулировать идею своего объединения, сделал его массовым, влиятельным, подобрал толковые «кадры». В отличие от идеологов сгинувшего «пролеткульта» и всех последующих литературных группировок, суетливо претендовавших на звание «государственных»; в отличие от Л.Авербаха, требовавшего за верность РАППа «генеральной линии» неограниченных благ только для своей ассоциации, Лежнев высчитал ту степень зависимости «селенитов» от государства, которая, оставаясь жесткой и централизованной, имела бы видимость двустороннего сотрудничества. Согласно этой схеме, власть пестовала словно бы не совсем уж «рупоры», «винтики», а как бы добровольных помощников на идейной основе. «Селениты», на первый взгляд, ничего не требовали от партии и были на ее стороне бескорыстно. «Передовой отряд писателей» (руководитель «КС» мыслил видеть в первых рядах авторов «фантастического направления») имел бы вид вполне самостоятельной силы — в то время, как был бы на незаметном идеологическом поводке. Причем, длина этого поводка определялась в зависимости от поведения отдельных членов «передового отряда». Таким образом, внешний декорум был бы соблюден. В этой схеме Иосифа Сталина не устраивало, пожалуй лишь одно звено — сам Лежнев. Это звено и было безболезненно устранено в 1928-м. «Командировка» Лежнева в Курск была предрешена в тот самый момент, когда на рабочий стол Сталина легла маленькая невзрачная книжка, изданная «Кругом», с каким-то загадочным агрегатом на обложке…

Читатель, конечно, уже догадался, что речь идет о романе «Катапульта» Степана Кургузова.

Как известно, Степан Кургузов [4]никогда не состоял ни в действительных членах «Красного Селенита», ни в принятых с испытательным сроком; все его попытки опубликовать свою «Катапульту» в альманахе Величко оказались неудачными (главный редактор «Селены» сочла, и не без оснований на то, рукопись графоманской). И, тем не менее, своим возвышением Кургузов косвенно был обязан Лежневу: ведь именно благодаря его деятельности Сталин всерьез заинтересовался «селенитами» и даже поручил секретарю откладывать для генсека все публикации, так или иначе касающиеся фантастики (в особенности, «лунной» фантастики — другой, впрочем, было немного). Борис Бажанов в своей книге «Я был секретарем Сталина» ядовито замечал по этому поводу: «Начиная с середины 20-х, Сталин необыкновенно увлекся литературой „фантастических писателей“ (так называемых „селенитов“), которых один весьма энергичный молодой человек по фамилии Лежнев не без успеха сплотил в некое подобие ячейки. Обычная „пролетарская“ литература порядком раздражала генсека. И не только потому, что она была скучна безмерно. Любая современная тема, даже раскрытая вполне верноподданически, содержала скрытый подвох. Трезвый взгляд на „достижения“ был, разумеется, невозможен. Но и безудержный оптимизм „производственных“ или „кооперативных“ романов отдавал откровенной фальшью, что было видно со стороны невооруженным взглядом. Литература же фантастическая, в буквальном смысле этого слова, для Совдепии подходила идеально. Ни один „злопыхатель“ не смог бы упрекнуть таких писателей в преувеличениях либо в подтасовках. Эта литература была вся выдумкой, искать в ней меру достоверности и пропаганды было бы действительно глупо. Бригады фантастов можно было безбоязненно отправлять в „творческие командировки“ куда угодно — в Туркестан, на строительство Беломорканала, на Соловки, — и всюду они видели бы не столько реальные мерзости режима, сколько темы для своих убогих „лунных“ романов. К тому же партийная поддержка „селенитов“ ослабляла позиции РАППа, разрушала громогласные уверения тех, будто бы только они „заведуют всей литературой республики“, делала их претензии на лидерство просто смешными…»

На наш взгляд, Бажанов несколько утрирует ход мыслей Сталина. Если согласиться с этими рассуждениями, то вообще непонятно, для чего Сталину потребовалось ждать 1934 года и только тогда закреплять приоритет «литературы мечты и социалистической фантазии» организационно? К тому же в отношении РАППа и «селенитов» Бажанов допустил явный анахронизм: в 1928 году, когда «Красный Селенит» официально прекратил свою деятельность, РАПП только набирал силу. В этом смысле, скорее, надо согласиться с мнением калифорнийского советолога Германа Елисеева, который в своей книге «Советская литература. 1917–1934» (1963) отмечал: «Сталин позволял литературным группировкам только отбирать и готовить „человеческий материал“, выковывать будущих борцов „культурной революции“. Как только необходимые „кадры“ были отобраны, Сталин ломал чужие структуры, выметал амбициозных лидеров напрочь, находил послушных — уже для своих структур. Ликвидация весьма влиятельных „Красных Селенитов“ как группы была лишь репетицией будущего роспуска РАППа; малоизвестный и бездарный Кургузов естественным путем заступал на место сначала Лежнева, а потом и Авербаха…»

Назвав будущего руководителя Секции фантастов будущего Союза писателей СССР, одного из самых активных деятелей его секретариата в 30-е — 60-е годы, Степана Петровича Кургузова «малоизвестным и бездарным», американский советолог почти не погрешил против истины. И, если первый эпитет оказался преходящим (с начала 30-х любой читатель так или иначе слышал о Кургузове), то второй оспорить гораздо труднее.

Подобно сюжетам большинства последующих романов этого автора, сюжет «Катапульты» был прост, как «Правда» 20-х и, как «Правда» 30-х, кровожаден. Начиналось все с провокаций на польско-советской и румынско-советской границах, причины провокаций объяснялись автором однозначно: «Опять затевали недобитые пилсудчики, науськанные капиталами Англии и Франции, поход против молодой Республики Советов. Опять (? — Р.К.) дым стелился над Бугом, и готовы были белогвардейцы всех мастей использовать любую возможность, чтобы задушить коммунизм…» Сделав такое глубокомысленное вступление, Кургузов переходил к сути дела. Суть состояла в том, что и советская власть не дремлет. В экспериментальной лаборатории профессора Красносельского, расположенной почему-то на Соловецких островах, уже готово оружие «встречного удара» — огромная электрическая катапульта, нацеленная на Луну. В любой момент мощный электрический разряд может изменить скорость вращения Луны, что немедленно скажется на земных делах. Как только появляются первые намеки на интервенцию, могучие приливные волны затопляют Англию, почти всю Францию и половину Северной Америки. На оставшихся частях суши рабочие и крестьяне берут власть в свои руки. После чего разбушевавшаяся стихия успокаивается (это проф. Красносельский повторно выстрелил из катапульты — уже в противоположную сторону Луны). Такова фабула, всем более-менее знакомая.