Яцек Дукай - Межизмерное путешествие, или из библиотеки в кино и обратно. Вокруг «Интерстеллар» Кристофера Нолана

Сложи бумажку напополам, проткни карандашом — точки, отдаленные на ширину листа, оказались соединены в более высоком измерении. Эта классическая аналогия (два измерения плоскости служат здесь моделью трех измерений пространства) объясняет герою и зрителям «Интерстеллара» принципы действия «червоточины»: туннеля, соединяющего любые отдаленные точки в пространстве.

Точно так же я изображал бы и отношения кино с литературой НФ: разделяет их дистанция, которую непросто преодолеть, для встречи и обмена информацией здесь нужно чрезвычайное происшествие, наподобие открытия подпространственного туннеля. Есть, правда, те, кто полагает, будто НФ нынче мейнстрим мирового кинематографа; но есть и те, кто утверждает, что НФ-кино, собственно, не существует. Все зависит от того, насколько большой вес мы придаем в научной фантастике ее научности.

Сам я нахожусь ближе к тому второму взгляду.

Уже считается догматом шоу-бизнеса, что суперпродукция кинематографа, чтобы оказаться успешной, должна содержать фантастические элементы. Поскольку в них, якобы, полнее всего реализуется машинерия визуальной поэзии компьютерной графики и изобретательность художников адреналинового прилива — а это они (а еще звезды) привлекают массового зрителя в мультиплексы. Рафинированной же актерской игры, психологических тонкостей и сложных сюжетов мы ищем в телевизионных кабельных сериалах (а по случаю — в трехчасовых турецких или иранских фильмах, в камерном арт-хаусном кино).

В первой двадцатке наиболее кассовых фильмов в прошлом (2013) году оказалось едва-едва пять нефантастических фильмов: «Форсаж-6» («Fast & Furious 6») (6-е место), «Гравитация» («Gravity») (8-е), «Волк с Уолл-Стрит» («The Wolf of Wall Street») (17-е), «Мальчишник-3» («The Hangover III») (19-е) и «Иллюзия обмана» («Now You See Me») (20-е). Причем как «Форсаж-6», так и «Гравитация» опираются на спецэффекты сильнее, чем многие из фильмов из фантастической линейки, та же «Гравитация» — по сути в большей своей части чисто компьютерная анимация.

В пику распространенному мнению, «Гравитация» — фантастический фильм в той же степени, в какой таковым был бы триллер о железнодорожной катастрофе или о гонках автострадой: в тех тоже случаются небывалые стечения обстоятельств и аккумулированные для сценарных целей трагедии. Как и «Аполлон-13» — «Гравитация» это хорошо снятая драма с действием, помещенным в космос сегодняшнего либо вчерашнего дня. Однако в поп-культуре важны поверхностные эстетические ассоциации, а не логический анализ. Даже после распространению орбитального туризма еще долгие годы всякий фильм с вакуумом и звездами на фоне будет автоматом вбрасываться в ящичек НФ, пусть бы была это даже любовная история о геях на борту «Союза — Аполлона».

Однако «Гравитация» была фильмом важным с другой точки зрения: главным образом из-за первого использования технологии 3D в среде 3D. То есть, во внепланетной невесомости, где ни одно из измерений не является естественно выделяемым: нам самим приходится выбирать себе оси ориентации. Ведь даже снятые в 3D подводные или воздушные эволюции ориентируют нас в плоскости горизонта, согласно верха и низа. В то время как «Гравитация» позволила зрителю почувствовать, словно бы он и вправду оказался освобожден от двух из трех измерений. А метафорический смысл ее финала, в котором человек возносится над грязной природой, словно бог, разорвав цепи естественных законов, может послужить образцовым эпиграфом Второго Выхода в Космос.

«Гравитация», однако, исключение — не из земель реализма, но со сторон противоположных привлекаются под эгиду научной фантастики различнейшие кинематографические произведения, чуждые ей генетически и анатомически.

Однако, одно дело «фантастический фильм», а совсем другое — «научно-фантастический фильм». Насчет определений НФ в литературе вот уже поколения идут горячие споры, часто напоминающие дебаты средневековых схоластиков. Для потребностей разговора о кино хватит и простой дефиниции: НФ в созданном мире, разнящемся от реалий миров современного либо исторических, должна по крайней мере стараться сохранять логическую последовательность и сцепку с актуальным состоянием науки. Она может запросто понести поражение в этих стараниях — тогда это плохая НФ, но все же — все еще НФ.

Приняв такую перспективу, мы поймем и установку пуристов жанра, настаивающих, что фильмы НФ появляются настолько редко, что сегодня трудно вообще говорить о «НФ-кино». Ни взращенные фантастическими сюжетами приключенческие романы Young Adult (а конвенция Young Adult уже оторвалась от демографической целевой аудитории, поскольку в большинстве не подростки читают и смотрят продукцию, на этикетке которой стоит «YA»), ни эпические фэнтези-зрелища, ни сказки Диснея или Пиксар, ни неисчислимые адаптации комиксов, ни вампиры, Трансформеры, Вейдеры, Риддики, оборотни и зомби не имеют права называться «научной фантастикой».

Не понятно и как трактовать фильмы вроде «Люси» («Lucy») или «Область тьмы» («Limitless»), где единственная претендующая на научность гипотеза утоплена в море комиксовых абсурдов. В случае книги дело обстояло бы проще: на бумаге такое повествование отдавало бы архаизмом и простачковостью — как нынче на экране отдает ими мимика актеров немого кино.

Но кинематограф давно плетется позади НФ-литературы — в 30–40 годах позади, и отстает все больше. Дистанция растет, точки удаляются друг от друга, «червоточные» встречи случаются все реже.

Из чего следует исключительная сложность перевода содержания одного медиа в другое?

Хард-НФ — научная фантастика, что самым серьезным образом трактует свою научность, — оставаясь в своих спекуляциях на два-три шага впереди быстро движущегося фронта науки, постепенно настолько удалилась от уровня т. н. простого потребителя, что для понимания сюжета такой книги и двигающих ее мир концепций необходимо уже:

(А) специальное естественно-научное образование читателя;

или

(В) длинные научные разъяснения, размещенные в самой книге (т. н. ифнодампы).

Когда Уэллс на переломе XIX и ХХ веков создавал свои научные романы, концепция путешествия во времени или вторжения с Марса оставалась понятной всякому. Полувеком позже американская фантастика Золотой Эры (а был это период наибольшего оптимизма насчет силы человеческого разума и спасительной роли технического прогресса) все еще сохраняла контакт со все еще многочисленными рядами читателей: тех, кто время от времени заглядывал в научно-популярные журналы или, по крайней мере, был внимателен на школьных уроках физики, математики и биологии; и этого хватало. В начале же ХХI века хард-НФ оперирует горизонтами знаний докторантов космологии, квантовой физики, философии математики, молекулярной биологии или когнитивистики.