Константин Азадовский - Об одном стихотворении и его авторе

В начале 1960-х годов Иосиф Бродский, вернувшись из поездки в Москву, прочитал мне по памяти стихотворение. Помню, как он читал — горячо, увлеченно:

Стихотворение потрясло меня. — Кто автор? — спросил я. — Слуцкий?

— Нет. Полковник Львов.

— А кто это?

— Не знаю. Так мне сказали.

Сегодня известно: Иван Александрович Львов-Иванов — фигура реальная. Владимир Корнилов в своей мемуарной статье (см. далее) сообщает о нем, что «полковник», участник Гражданской войны, служил в 1940-е годы заместителем директора по хозчасти Литературного института. Известно также, что в 1949 году Львов-Иванов был секретарем парторганизации Литинститута. Об этом «странном, молчаливом человеке», который явно покровительствовал вольнодумцам послевоенной поры и не желал клеймить евреев-«космополитов», сочувственно вспоминает и Е. Ржевская в автобиографическом повествовании «Домашний очаг. Как оно было» [4] Дружба народов. 2005. № 5. .

Я попросил Иосифа записать стихотворение и тогда же его запомнил; вернее сказать, оно само, легко и естественно, легло в мою память. А лист бумаги, на котором оно было записано, затерялся — не помню, при каких обстоятельствах.

Кто же на самом деле был автором? Я узнал это в августе 1989 года. Открыв журнал «Огонек», я увидел рубрику (ее вел Е. Евтушенко) «Русская муза ХХ века» и сразу наткнулся на знакомые строки «Нас хоронила артиллерия…». Тут же было названо имя автора — Константин Левин — и указаны даты его жизни: 1924–1984. Но что случилось! — стихотворение было напечатано в совершенно иной редакции, с пропущенными строфами, искалеченными, искаженными строчками и какой-то неуклюжей, вымученной концовкой:

Калибан и Генералиссимус, пэры Англии и восковые англичанки — все куда-то исчезло.

Объяснение я нашел в короткой справке, написанной Евтушенко. Приведу ее полностью:

Знаменитое стихотворение Левина «Нас хоронила артиллерия» ходило по рукам в послевоенной Москве вместе со стихами Наума Коржавина. Константин Левин, элегантный независимый холостяк, жил литературными консультациями, к публикациям, казалось, не стремился. Перед самой смертью, по моей просьбе, сделал новую, лучшую редакцию своего шедевра. По мнению Слуцкого, один из лучших поэтов фронтового поколения [6] Огонек. 1989. № 32. .

Не берусь судить, насколько достоверны эти пояснительные строки, не лишенные самолюбования и снисходительности к собрату-неудачнику. Но особенно удивило меня заявление Евтушенко о том, что новая редакция является «лучшей». Даже неискушенный в поэзии читатель может убедиться (сравнив первоначально написанные строфы с теми, что опубликовал Евтушенко), какой текст «лучше». Впрочем, огоньковская «публикация» не была первой: стихотворение Левина — в том же усеченно-изуродованном виде — было впервые напечатано в журнале «Дружба народов» (1986, № 5), а затем вошло в посмертный и доныне единственный сборник К. Левина «Признание» [7] Левин К. Признание. Стихи / Сост. Л. Г. Сергеева, предисл. Владимира Соколова. М.: Советский писатель, 1988. . Именно этот текст, признанный как «последняя авторская воля», и тиражируется с тех пор — и на бумаге (в разного рода сборниках и антологиях русской поэзии второй половины ХХ века), и в Интернете.

Стихотворение, действительно ходившее по рукам, было с давних пор хорошо известно поэту Владимиру Корнилову, товарищу Левина по Литературному институту. Прочитав его в новом и «улучшенном» варианте, Корнилов сразу же усомнился. «…Странная вещь, стихотворение от этого что-то потеряло», — пишет он в статье, посвященной Константину Левину. И приводит несколько строк, глубоко осевших в его памяти: