Виссарион Белинский - <Примечание к стихотворениям К. Эврипидина> <К. С. Аксакова>

Наши предчувствия не обманули нас, а наши пророчества не обманули публику: г. Эврипидин быстро идет вперед! Читатели могут видеть из этих четырех стихотворений всю силу, гибкость и разнообразие его могучего таланта. Желая испробовать себя во всех родах, он не забыл и классического, опыт которого есть его прекрасная баллада. Было время, когда баллада была передовою колонною юного романтизма и первая вышла на бой, держа в руках его победоносное знамя; но теперь она перешла в произведение чисто классическое, как в парламентах левая сторона переходит в правую. Итак, желаем нашему поэту не успеха, потому что в успехе мы не сомневаемся, а терпения, потому что классический род очень тяжелый и скучный. Смотря по роду и духу своих стихотворений, г. Эврипидин будет подписываться под ними разными именами, но с удержанием имени «Эврипидина», потому что, несмотря на всё разнообразие его таланта, главный его элемент есть драматический; а собственное его имя останется до времени тайною для нашей публики, как оставалось долгое время тайною для английской публики имя Вальтера Скотта. Но извините! заговорившись, мы и забыли было о главном: на нас лежит приятная обязанность обрадовать публику радостным известием, что г. Эврипидин издает полное собрание своих стихотворений. Любезный поэт, извещая нас особенным письмом о своем благом намерении, со всею тонкостию и деликатностию, свойственною истинному таланту, очень ловко дает нам стороною знать, что «он надеется на нашу благосклонность и дорожит нашим мнением гораздо более, нежели мнением всех татарских и иных наций критиков». Вот что отвечали мы г. Эврипидину: «Не беспокойтесь, любезный поэт, насчет нашего отзыва о ваших прекрасных стихотворениях: мы станем за вас горою, мы наденем на вас лавровый венок бессмертия, во что бы то ни стало, хотя бы на счет здравого смысла. Мы докажем, как 2 × 2 = 4, что вы первый вносите в русскую поэзию и мысль и идею, что до вас в русской поэзии был век материализма и изящных форм, что сам Пушкин был когда-то примечателен только тем, что первый начал писать гладкими стихами, а теперь, когда уже все навострились писать гладкими стихами и когда являетесь вы, г. Эврипидин, и с гладким стихом на бумаге, и с глубокою мыслию в очах, и с чувством целомудрия на челе, теперь Пушкин должен занять место в ряду забытых и бездарных стихотворцев. Если же, сверх всякого чаяния, нам скажут, что мы судим слишком детски, что ваши стихотворения немного надуты, немного на ходульках, что в них видно не вдохновение, – а одно умение, приобретенное навыком, нанизывать звонкие рифмы на гладкие стихи без мысли и без чувства, что, одним словом, ваши прелестные стихотворения, г. Эврипидин, суть ни больше, ни меньше, как стихотворные игрушки, годные лишь для забавы «светских» людей, то таким крикунам мы ответим и коротко и ясно, что они люди движения, люди беспокойные, которым не сидится на одном месте, которым скучно, когда на улицах нет драк и пожаров. Поверьте, любезный поэт, что такой «светский» ответ заставит замолчать всех крикунов, и венец бессмертия останется за вами!» [2]

«Телескоп» 1835, ч. XXIX, № 17–20 (ценз. разр. 1/V 1836), стр. 241–243. Подпись: Б.

Примечание относится к стихотворным пародиям: «Русская легенда», «Степь», «Орел и поэт» и «Гроза», автором которых был К. С. Аксаков (псевдоним: К. Эврипидин, К. Эврипидин-Бюргеров). Подобные шуточные примечания Белинского к ранее напечатанным пародиям см. в ИАН, т. I, № 65 и № 127.

Ирония Белинского направлена против Шевырева, статью которого о стихотворениях Бенедиктова Белинский пародирует, восхваляя «мысль» и «целомудрие» в стихотворениях Эврипидина (Эврипидин-Аксаков пародировал Бенедиктова). Далее Белинский цитирует статью Шевырева «Перечень наблюдателя», приводя его выпад против «людей движения, людей беспокойных» и вскрывая тот характер полицейского окрика, доноса, которым пользовался «светский» критик Шевырев, чтобы заставить поневоле замолчать противников.