Виссарион Белинский - Опыт системы нравственной философии

1836, сентября 13

«Телескоп», 1836, ч. XXX, N 24, стр. 337 (ценз. разр. 22 августа 1835). Подпись: В.Белинский.

Настоящая статья посвящена книге А. Дроздова «Опыт системы нравственной философии», вышедшей в 1835 году. Написанная Белинским в имении Бакуниных Прямухине, она оказалась последней статьей Белинского в «Телескопе». 22 октября 1836 года высочайшая резолюция на докладе министра просвещения С. С. Уварова гласила: «Сейчас журнал запретить, обоих виновных (редактора и цензора) отрешить от должности и вытребовать сюда к ответу». Буря поднялась из-за напечатания в N 15 «Телескопа» знаменитого «философического письма» (1-го) П. Я. Чаадаева. Нет сомнения в том, что Белинский хорошо был знаком с этими произведениями Чаадаева. В редакции находился также перевод первого, третьего и четвертого письма (письма Чаадаева написаны по-французски). Эта горькая исповедь человека, задыхавшегося в душной атмосфере николаевской действительности, не могла не произвести на молодого Белинского огромного впечатления.

Статья Белинского появилась почти одновременно с переводом первого письма Чаадаева. Главная тема статьи – личность и общество, сущность этики. Белинский начисто отрицает добродетель без заслуги, без борьбы за нравственное совершенство; так называемое «фихтенианство» он понял крайне своеобразно, он не извлек из него никаких новых выводов. Его искания в этот период определяются стремлением найти путь к преобразованию «гнусной российской действительности» николаевского времени. Но путь этот ясен для него только в области абстрактных идей. Еще в ноябре 1837 года Белинский писал, что он уходит от действительной жизни в мир фантазии, «и мое возвращение к действительной жизни из области фантазии есть горькое пробуждение». С одной стороны, желание найти выход из раздвоенности «мира идеального и мира действительного», с другой – возможность бунта только в «идеальности» – привели Белинского к тому, что даже идеалистическую философию Фихте он воспринял «как робеспьеризм». «В новой теории я чуял запах крови», – писал он. Им овладел «кровожадный образ мыслей» – страстная жажда изменения гнусной действительности. Естественно, что в единственной дошедшей до нас статье этого периода – о книге Дроздова – должна была найти отражение эта «дикая вражда» против действительности. Она была столь открыто выражена, что перепугала редактора «Телескопа». «Я выпустил, – писал Надеждин Белинскому, – больше половины собственных ваших мнений, которые напечатать нет никакой возможности. Вы, почтеннейший, удаляясь в царство идей, совсем забыли об условиях действительности (то есть о цензуре). Притом же и время теперь неблагоприятное». Таким образом статья о Дроздове в том виде, в каком она нам известна, далеко не полное выражение взглядов Белинского. В печать проникла только допущенная цензурой часть статьи, в которой развивается теория нравственного совершенствования, но почти вовсе исчезла вторая, важнейшая часть, отражавшая «дикую вражду с общественным порядком». Только единство двух этих частей дало бы представление об идейном существе статьи.

В оставшейся части перед нами теория нравственного самоусовершенствования. Основное требование этой теории – добродетель должна быть сознательной. Разумеется, это первая ступень к тому, чтобы потом свою сознательную любовь к человечеству претворить в столь же сознательную ненависть к действительности, делающей человека человеку врагом. Но от теории личного самоусовершенствования и от абстрактного бунта против действительности еще далеко до подлинного бунта против российских порядков. Недаром позднее, в письме к Бакунину, Белинский вспоминал об этом периоде: «Мы были с тобою вольтерьянцами и щелкнулись о действительность, которой не умели понять». Дальше предстояло развить это «вольтерьянство» на почве самой действительности.

В журнальном тексте «современной».

Белинский намекает на историко-литературную полемику между Надеждиным и Шевыревым (которого поддерживал Андросов) по поводу «Истории поэзии». Надеждин писал, что основной порок книги Шевырева «странное предубеждение против мыслительности» («Телескоп», 1836, ч. XXXIII, стр. 556, 557).

Белинский имеет в виду статью В. П. Андросова «Как пишут критику» («Московский наблюдатель», 1836, т. VI), написанную в защиту «Истории поэзии» Шевырева. Белинский ядовито осмеял Андросова за попытку снизить значение фольклора.

Речь идет об О. Коте.

Эта теория познания не имеет ничего общего с Фихте. Указывая на «два способа исследования истины», Белинский приходит к заключению, что умозрение – основной метод – должен проверяться практикой, приложением к фактам. Это понимание способов познания близко напоминает рассуждение Чаадаева в «Философических письмах» (3-е и 4-е). Чаадаев в третьем и четвертом письмах прямо заявляет о необходимости целостной философии в пределах эмпиризма.

Чаадаевское стремление к установлению «совершенного строя на земле» встретило горячее сочувствие у Белинского.