Виссарион Белинский - О жизни и сочинениях Кольцова

Кольцов, напротив, никогда не проговаривается против народности ни в чувстве, ни в выражении. Чувство его всегда глубоко, сильно, мощно и никогда не впадает в сентиментальность, даже и там, где оно становится нежным и трогательным. В выражении он также верен русскому духу. Даже в слабых его песнях никогда не найдете фальшивого русского выражения; но лучшие его песни представляют собою изумительное богатство самых роскошных, самых оригинальных образов в высшей степени русской поэзии. С этой стороны язык его столько же удивителен, сколько и неподражаем. Где, у кого, кроме Кольцова, найдете вы такие обороты, выражения и образы, какими, например, усыпаны, так сказать, две песни Лихача Кудрявича? У кого, кроме Кольцова, можно встретить такие стихи:

Мы не выбирали этих отрывков, но брали, что прежде попадалось на глаза. Выписывать все хорошее, значило бы большую часть пьес Кольцова в одной и той же книге напечатать вдвойне. И потому мы не войдем в подробный разбор отдельных пьес. Скажем просто: если бы Кольцов написал только такие пьесы, как «Совет старца», «Крестьянская пирушка», «Размышление поселянина», «Два прощания», «Размолвка», «Кольцо», «Песня старика», «Не шуми ты, рожь», «Удалец», «Ты не пой, соловей», «Песня пахаря», «Не на радость, не на счастие», «Всякому свой талан», две песни о Грозном, «Я любила его», «Что он ходит за мной», «Нынче ночью к себе», – и тогда в его таланте нельзя было бы не признать чего-то необыкновенного. Но что же сказать о таких пьесах, как «Урожай», «Молодая жница», «Косарь», «Раздумье селянина», «Горькая доля», «Пора любви», «Последний поцелуй», «В поле ветер веет», «Песня разбойника», «Тоска по воле», «Говорил мне друг прощаючись», «Без ума, без разума», «Разлука», «Расчет с жизнию», «Перепутье», «Дуют ветры», «Грусть девушки», «Доля бедняка», «Ты прости-прощай», «Расступитесь, леса темные», «Как здоров да молод»? – Такие пьесы громко говорят сами за себя, и кто бы не увидал в них огромного таланта, с тем нечего и слов тратить – с слепыми о цветах не рассуждают. Что же касается до пьес: «Лес» (посвященный памяти Пушкина), две песни Лихача Кудрявича, «Ах, зачем меня», «Измена суженой», «Деревенская беда», «Бегство», «Путь», «Что ты спишь, мужичок», «В непогоду ветер», «Дума сокола», «Светит солнышко», «Так и рвется душа», «Много есть у меня», «Не весна тогда», «Хуторок» и «Ночь» – эти пьесы принадлежат не только к лучшим пьесам Кольцова, но и к числу замечательнейших произведений русской поэзии. Мы не говорим уже о неподражаемом превосходстве собственно лирических песен – талант Кольцова был, по преимуществу, лирический: но не можем не указать на повествовательный характер пьес: «Измена суженой», «Деревенская беда», «Бегство», обе песни Лихача Кудрявича, и на страстно-драматический характер пьес «Хуторок» и «Ночь».

Почти все песни Кольцова писаны правильным размером; но этого вдруг не заметишь, а если заметишь, то не без удивления. Дактилическое окончание ямбов и хореев и полурифма вместо рифмы, а часто и совершенное отсутствие рифмы, как созвучия слова, но взамен всегда рифма смысла или целого речения, целой соответственной фразы – все это приближает размер песен Кольцова к размеру народных песен. Кольцов не имел ясного понятия о версификации и руководствовался только своим слухом. И потому без всякого старания и даже совершенно бессознательно умел он искусно замаскировать правильный размер своих песен, так что его и не подозреваешь в них. Притом он придал своему стиху такую оригинальность, что и самые размеры кажутся совершенно оригинальными. И в этом отношении, как и во всем другом, подражать Кольцову невозможно: легче сделаться таким же, как он, оригинальным поэтом, нежели в чем-нибудь подделаться под него. С ним родилась его поэзия, с ним и умерла ее тайна.

Некоторые песни Кольцова положены на музыку многими нашими композиторами. Жаль, что это большею частию не лучшие его песни, что произошло, вероятно, оттого, что песни Кольцова были доселе рассеяны во множестве периодических изданий. Теперь выходом в свет этой книги музыкальному таланту предоставляется прекрасное поприще для состязания с поэтическим талантом. Русские звуки поэзии Кольцова должны породить много новых мотивов национальной русской музыки {63}. И придет время, когда песни Кольцова пройдут в народ и будут петься на всем пространстве беспредельной Руси, как некогда пройдут в народ и будут заучены им наизусть басни Крылова…

К третьему разряду произведений Кольцова принадлежат думы – особый и оригинальный род стихотворений, созданный им. Эти думы далеко не могут равняться в достоинстве с его песнями; некоторые из них даже слабы, и только немногие прекрасны. В них он силился выразить порывания своего духа к знанию, силился разрешить «вопросы, возникавшие в его уме. И потому в них естественно представляются две стороны: вопрос и решение . В первом отношении некоторые думы прекрасны, как, например, «Великая тайна», «Неразгаданная истина», «Молитва», «Вопрос». Так, например, что может быть прекраснее этих стихов, проникнутых глубокой мыслию, выраженною поэтически и страстно:

Но во втором отношении эти думы, естественно, не могут иметь никакого значения. Сильный, но не развитый ум, томясь великими вопросами и чувствуя себя не в силах разрешить их, обыкновенно старается успокоить себя или какою-нибудь риторическою фразою о высшем мире, или ироническою выходкою против слабости ума человеческого, как, например, сделал это Кольцов в думе «Неразгаданная истина», которая оканчивается так: