Александр Шмаков - На литературных тропах

Пока длилось следствие, участники партийной конференции сидели в челябинской тюрьме. Павел Второв и здесь не расставался с музой. Находясь в одиночной камере, он писал стихи и призывал товарищей быть бодрыми и стойкими, оставаться верными революционному делу.

Один из участников этих событий В. М. Перевалов — старый большевик, сидевший в тюрьме вместе с поэтом, утверждает, что П. Второв аккуратно вел дневник и писал стихи. Они передавались из камеры в камеру.

Рукопись утрачена. Однако в памяти стихи сохранились. В. Перевалов называет такие: «Родина», «Кандальный звон», «Письмо другу-украинцу», «Бывают тяжкие мгновенья», «Бодры духом, крепки телом» и другие.

Для характеристики настроения самого поэта очень интересно стихотворение «Родина», где он говорит:

Перед самым судом можно было услышать, как заключенные большевики пели песню «Кандальный звон», сочиненную П. Второвым.

И хотя поэт знал, что ожидает арестованных делегатов первой городской партийной конференции, он твердо заявляет:

И вот состоялся суд. Это был громкий процесс, так называемое «Дело 25-ти», разбиравшееся в Челябинске выездной палатой Саратовского суда 24 сентября 1909 года. Его широко освещала газета «Голос Приуралья», подчеркивая мужество и достоинство, с каким вели себя на суде делегаты первой городской конференции. О П. Второве писалось, что он — «теоретик и идеолог» — собирал все материалы для своих литературных работ и в «составленном воззвании к товарищам-гражданам» выражал трезвые и замечательные мысли, в частности, о том, что «для социал-демократов нет надобности в тайных заговорах, так как они все свои надежды возлагают на открытые действия народа».

Все подсудимые были признаны виновными в том, что в 1907 году

«вступили в преступное сообщество, именующее себя Челябинскою организациею Российской Социал-Демократической рабочей партией (заведомо для них), поставившее целью своей деятельности насильственное изменение установленного в России основными законами образа правления на демократическую республику. Для осуществления упомянутой преступной цели этого сообщества они в качестве членов последнего приняли участие в партийной конференции, занимавшейся рассмотрением партийных докладов и отчетов и обсуждением разных вопросов. Они имели в своем распоряжении шифрованные записи «явок» для сношений с партийными организациями в других местах, подписной лист для сбора пожертвований в пользу той же челябинской организации и разные издания преступного характера» {50} 50 Газ. «Голос Приуралья», № 229—230, 1 и 3 октября 1909 г. .

Павел Второв и его товарищи мужественно выслушали приговор. Осужденных снова водворили в челябинскую тюрьму. Нелегко было ждать этапа, но Павел Второв показал и в этот момент пример выдержки и твердости. О настроении поэта можно судить по письму от 20 ноября, отправленному из тюрьмы Ф. И. Благову {51} 51 Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. Шифр РС 12, № 57. Эти сведения автору любезна предоставил писатель-краевед Е. Д. Петряев. .

Это письмо человека, взирающего на свое положение осужденного без уныния, трезво, как и положено убежденному в своей правоте борцу. Его нельзя читать без волнения и чувства гордости.

«Многоуважаемый Федор Иванович!

В Казани мне передавали о Вашем любезном приглашении меня к сотрудничеству в редактируемом Вами «Русском слове». К несчастью, я при всем желании не могу воспользоваться этим приглашением, потому что еще прежде, чем его получил, сидел уже в тюрьме, ожидая высылки в Вологодскую губернию. В настоящее время обстановка изменилась, и вместо Вологды мне придется ехать несколько подальше. По приговору Саратовской судебной палаты 29 сентября я присужден к ссылке на поселение. В настоящее время, в чаянии погоды, т. е. до окончательной отправки к месту ссылки, обретаюсь в Челябинской тюрьме, испытывая адскую скуку и с нетерпением ожидая дальнейшего путешествия к злачным пастбищам, куда Макар телят не гонял.

Надеюсь, что Вы не откажете мне в работе, когда я приеду на уготованное мне место и немного устроюсь там. А пока вот моя покорнейшая просьба: не откажитесь высылать мне туда редактируемую Вами газету, а также, если возможно, и другие сытинские периодические издания.

Обращаюсь заблаговременно в твердой уверенности, что Вы не откажете исполнить мою просьбу. Адрес свой сообщу, когда получу назначение…»

Вскоре после этого все осужденные были высланы на поселение в Сибирь. Началась жизнь в ссылке. Царское самодержавие жестоко расправилось с поэтом. Однако оно оказалось бессильным заковать в кандалы музу. Стихи по-прежнему продолжали оставаться в строю революционной борьбы рабочего класса Урала за свое освобождение. Это были: «Песни изгнания», «В стране изгнания», «Из стен неволи», «Из этапных впечатлений» и другие, но теперь они появлялись в «Голосе Приуралья» и других газетах за подписью: П. Ветлужский, П. Киренский.

В «Голосе Приуралья» был опубликован «Рассказ без прикрас», присланный П. Второвым со станка Петропавловка Киренского уезда.

«Морозная северная ночь. Около 50 градусов. Над Леной, прибрежными горами и тайгой висит густой морозный пар. Занесенная снежными сугробами убогая деревушка уже спит мертвым сном…

Их двадцать, и все они собрались в одной деревушке на берегу Лены, чтобы встретить новый год, первый год в далекой глухой ссылке за четыре с лишком тысячи верст от Родины, от родных и близких людей. Сидят они где попало и как попало. Беседа не вяжется, мысли далеко отсюда на далекой Родине, где собрались родные и близкие люди и тоже, вероятно, встречают новый год, вспоминая об изгнанных, заброшенных волею судеб в глухую негостеприимную сибирскую тайгу.

Встречая новый год, люди провозглашают тост: «За здоровье далеких людей! За светлое будущее!

Немного оживились… Лица посветлели. Кто-то запел родную, смелую песню… Другие подхватили. А на улице трещал и злился сердитый мороз, словно досадуя на людей, мечтающих и здесь о счастье и светлом будущем» {52} 52 Газ. «Голос Приуралья», № 1, 1910 г. .