Ангел Богданович - «Сочинения Н. А. Добролюбова». – Н. В. Шелгунов в «Очерках русской жизни». – «Современные течения» в характеристике г. Южакова

Добролюбовъ ввелъ въ литературу народъ, въ которомъ онъ видѣдъ «воплощеніе всѣхъ своихъ высшихъ нравственныхъ идеаловъ» и «единственную надежду на возрожденіе общества» (г. Скабичевскій въ упомянутой біографіи). Но Добролюбовъ не былъ «народникомъ» въ современномъ смыслѣ. Ему была совершенно чужда мысль о бюрократической опекѣ, которая лежитъ въ основѣ современнаго народничества. Для него народъ былъ могучей силой, которая нуждается только въ свободныхъ условіяхъ для полнаго развитія и расцвѣта. Роль интеллигенціи и заключается, по его мнѣнію, въ выясненіи этихъ условій, a отнюдь не въ руководительствѣ, тѣмъ болѣе опекѣ надъ народомъ, какъ надъ какимъ-то несовершеннолѣтнимъ, котораго только предоставь самому себѣ, и онъ, Богъ знаетъ, что натворитъ.

Что касается различныхъ факторовъ, вліяющихъ на развитіе силъ народа, то Добролюбовъ стоялъ на той точкѣ зрѣнія, которая очень близка къ тому, что принято теперь называть доктриной экономическаго матеріализма. Въ замѣткѣ «Жизнь Магомета», «Первые годы царствованія Петра Великаго» и другихъ онъ проводитъ то положеніе, что личность всецѣло зависитъ отъ внѣшнихъ условій и обстоятельствъ, что историческіе дѣятели безсильны предъ общимъ ходомъ исторіи, если имъ не благопріятствуютъ обстоятельства и условія культуры. «Человѣкъ не творитъ ничего новаго, a только перерабатываетъ существующѣе». «Исгорическая личность, даже и великая, составляетъ не болѣе, какъ искру, которая можетъ взорвать порохъ, но не воспламенитъ камней и сама тотчасъ потухаетъ, если не встрѣтитъ матеріала, скоро загорающагося», a «этотъ матеріалъ всегда подготовляется оботоятельствами историческаго развитія народа, и, вслѣдствіе историческихъ-то обстоятельствъ, и являются личности, выражающія въ себѣ потребности общества и времени». To же повторяется имъ въ статьѣ «О степени участія народности въ развитіи русской литературы», въ замѣткѣ о Полежаевѣ, стихотвореніяхъ Плещеева и т. п. Чисто экономической стороны доктрины онъ не касался, предоставивъ ее ведѣнію болѣе свѣдущаго своего товарища, который и далъ ей въ общемъ обоснованіе, весьма близкое къ современному.

Въ теченіе сорока лѣтъ, прошедшихъ со времени выступленія Добролюбова въ литературѣ, идеи, имъ внесенныя, не могли оставаться безъ движенія. Произошла естественная эволюція во взглядахъ и на литературу, и на интеллигенцію и ея отношеніе къ народу. Но проникающій Добролюбова демократическій принципъ остался въ литературѣ неизмѣннымъ. Скептицизмъ и отрицательное отношеніе къ интеллигенціи исчезли, интеллигенція сознала себя, какъ неразрывную часть народа, составляющую въ немъ все то, что стремится къ сознательной жизни, желаетъ жить, чтобы,– по слову Пушкина,– «мыслить и страдать». Исчезло и подчиненное отношеніе ея къ народу, вмѣстѣ съ понятіемъ «долга», которое теперь замѣняется понятіемъ общности, тожественности интересовъ народа и интеллигенціи. Словомъ, принципъ, впервые съ опредѣленностью, не допускающей сомнѣній и колебаній, уступокъ и сдѣлокъ, высказанный Добролюбовымъ, эволюціонировалъ въ направленіи глубоко демократическомъ – оть подчиненія народу къ равенству съ народомъ.

Свои взгляды Добролюбовъ проводилъ съ художественной ясностью и сосредоточенной силой выраженія. Слогъ его чистъ, силенъ, проникнутъ сдержанной страстью, что придаетъ ему почти классическую пластичность, какую мы встрѣчаемъ y Тацита. Его иронія убійственна, сарказмъ ядовитъ, a глубокая скорбь, которая постоянно чувствуется въ лучшихъ его статьяхъ, какъ отраженіе его скорбной натуры, – сжимаетъ сердце. Читая его, никогда не засмѣешься, много-много, если невеселая улыбка мелькнетъ на лицѣ и исчезнетъ, потому что изъ-за самыхъ остроумныхъ фразъ вамъ чудятся строгіе и грустные глаза. Вы постоявно чувствуете, что, «раздѣлывая» какого-нибудь Ведрова съ неподражаемымъ остроуміемъ, авторъ имѣетъ въ виду не злополучнаго Ведрова, который для него ничто, a васъ, читателя, котораго онъ учитъ критически мыслить и критически относиться къ себѣ. Добролюбовъ никогда не разбрасывается, не отвлекается въ сторону,– увлекая читателя, онъ самъ никогда не увлекается, что дѣлаетъ его логику неотразимой. Еще одна отличительная черта произведеній Добролюбова – ихъ удивительная свѣжесть. Не смотря на сорокалѣтній (почти) возрастъ, они производятъ такое впечатлѣніе, какъ будто написаны вчера. Въ вышедшемъ первомъ томѣ, напримѣръ, есть небольшая замѣтка о «библіотекѣ римскихъ писателей въ русскомъ переводѣ» Клеванова, – замѣтка, какихъ тысячи появляются въ текущей печати, чтобы мелькнуть передъ читателемъ и исчезнуть безслѣдно. Между тѣмъ, замѣтка Добролюбова и теперь производитъ сильное впечатлѣніе и врядъ ли забудется прочитавшимъ. Гдѣ же причина этой свѣжести и силы впечатлѣнія? Намъ кажется, что, кромѣ таланта, съ которымъ написаны всѣ эти замѣтки, яркости мысли и художественности выраженія, причина заключается въ общемъ ихъ направленіи, въ идейной связи съ тѣмъ демократическимъ принципомъ, который объединяетъ всѣ произведенія Добролюбова и связываетъ его съ современнымъ читателемъ. И пока не измѣнится кореннымъ образомъ общественная психологія, до тѣхъ поръ сочиненія Добролюбова не утратятъ своего значенія и вліянія, сколько бы ни старались ихъ пошатнуть разные литературные микробы.

Прямую противоположвость Добролюбову по темпераменту мы видимъ въ H. В. Шелгуновѣ, какимъ онъ вырисовывается въ своихъ «Очеркахъ русской жизни». Изъ-за каждой строчки выглядываетъ умное, добродушное лицо, съ чуть-чуть лукавой усмѣшкой посматривающее на своихъ противниковъ, когда, напр., г. Абрамовъ или какой-либо «толстовецъ» наскакиваетъ на него съ непремѣннымъ желаніемъ «разнести» этого «шестидесятника» во славу «восьмидесятниковъ». Шелгуновъ парируетъ ударъ мягко, какъ-то стыдясь за тѣ удары, которые самъ наноситъ, желая усовѣстить, убѣдить своихъ оппонентовъ, пристыдить ихъ, доказавъ, что ихъ поведеніе недостойно. Въ немъ не чувствуется ни малѣйшей горечи и злости, самое большее, если y него прорвется иногда рѣзкое слово негодованія, и онъ снова впадаетъ въ обычный ему спокойно-убѣдительный тонъ.

Его «Очерки», собранные заботливой и умѣлой рукой, даютъ превосходный матеріалъ для исторіи внутренней жизни нашего общества въ восьмидесятые годы. Въ нихъ можно прослѣдить тѣ незамѣтныя измѣненія въ общественномъ настроеніи, которыя повели въ общемъ къ существенной перегруппировкѣ силъ. Слѣдя изъ мѣсяца въ мѣсяцъ за фактами текущей жизни и ихъ отраженіемъ въ литературѣ, Шелгуновъ собралъ массу данныхъ, разсѣянныхъ въ многочисленныхъ статьяхъ, корреспонденціяхъ, бѣглыхъ замѣткахъ, и объединилъ ихъ рядомъ общихъ положеній и выводовъ, къ которымъ онъ самъ приходитъ или которые отмѣчаетъ y своихъ противниковъ.