Ангел Богданович - Типы Гоголя в современной обстановке. – «Служащий», рассказ г. Елпатьевского

И мы неизмѣримо далеки еще отъ этой идеальной Россіи, современность гораздо родственнѣе первой части "Мертвыхъ душъ", и тѣмъ не менѣе жива въ душѣ гордая увѣренность, что все это – область прошлаго, которое идетъ на смарку. Сквозники-Дмухановскіе, Чичиковы, Ноздревы и Собакевичи, населяющіе наши благодатныя палестины, не могутъ удержать позиціи, сколько ни укрѣпляютъ они ихъ разными новыми какъ будто и усовершенствованными способами. Сильнѣе ихъ всепобѣждающая жизнь съ новыми требованіями и запросами, для удовлетворенія которыхъ нужны иныя силы, и она же сама и выдвигаетъ ихъ, несмотря на давленіе. Изъ столкновенія новаго и стараго и состоитъ творческое дѣло жизни, въ которой все перемѣшано въ причудливыхъ сплетеніяхъ, странныхъ, иногда ужасныхъ и на первый взглядъ непонятныхъ, но полныхъ смысла и значенія для тѣхъ, кто имѣетъ уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видѣть.

-

Новое, идущее на смѣну стараго гоголевскаго міра, многообразно и многоразлично, но есть и одна доминирующая нота въ немъ, все рѣзче выдѣляющаяся со времени паденія крѣпостного права. Это – голосъ личности, сознавшей свое человѣческое достоинство и стремящейся на всѣхъ пугяхъ жизни отвоевать себѣ свободное развитіе.

Очень любопытную иллюстрацію этого роста личности даетъ одинъ изъ вдумчивыхъ, талантливыхъ наблюдателей современной жизни, г. Елпатьевскій въ прекрасномь разсказѣ "Служащій", напечатанномъ въ первой книгѣ "Русскаго Богатства" за текущій годъ. Будучи художникомъ, стремящимся проникнуть вглубь явленія и дать законченный типъ, г. Елпатьевскій не чуждъ и публицистическимъ задачамъ – взглянуть на данный фактъ съ болѣе широкой точки зрѣнія, объединяя поразившее его явленіе съ рядомъ другихъ аналогичныхъ, подводя ихъ къ общему источнику. Такіе высоко-интересные экскурсы въ широкую жизнь, общественную по преимуществу, этотъ хорошій знатокъ русской жизни дѣлаетъ отъ времени до времени, вызывая всякій разъ общее вниманіе.

"Служащій" значительно лучше прежнихъ очерковъ того же типа. Это совершенно новая фигура, аналогій для которой мы не припомнимъ въ литературѣ. Когда почтенный авторъ рисовалъ намъ генезисъ "купечества" или дворянскія попытки послѣдняго времени, онъ имѣлъ такихъ могучихъ предшественниковъ въ этой области, какъ Гл. Успенскій и Щедринъ, и учителя невольно навертывались сравненія, невольно возникало желаніе подвести итогъ пережитому съ тѣхъ поръ, какъ Успенскій и Щедринъ изображали тѣхъ же героевъ,

Въ новомъ очеркѣ г. Елпатьевскаго – совершенно новое явленіе.

"– Услужающій… – вотъ наше настоящее имя! – Злобный огонекъ блеснулъ въ сѣрыхъ свѣтлыхъ глазахъ моего собесѣдника.

"– Вы думаете, – онъ только труда отъ меня хочетъ, головы? Какъ же не такъ!.. Будь ты услужающій… И чувствуй… "Жалованье плачу, понимать долженъ, чувствовать"… Все дѣлай и не перечь, съ праздниками поздравь, выборы въ думу пойдутъ – шаръ за него клади!.."

Такъ начинаетъ свои изліянія "служащій", объясняя автору тѣ взаимоотношенія, какія долголѣтнимъ путемъ сложились между "имъ" – всероссійскимъ купцомъ – и тѣмъ мелкимъ людомъ, который является главной опорой купца въ его всероссійскихъ подвигахъ. – "Служащій" это представитель огромнаго сословія мелкихъ людей, приказчиковъ и полуинтеллигентныхъ тружениковъ, наполняющихъ лавки, конторы, банки, думскія и управскія канцеляріи и пр. Прежде этотъ типъ носилъ особыя черты, которыя Ножичкинъ, герой разсказа, не обинуясь. называетъ "халуйствомъ", готовностью душу свою положить за "него", "хозяина" который, въ свою очередь, "измывался" надъ "услужащими".

Не таковъ народившійся на послѣдніе годы новый "служащій", какимъ выступаетъ Ножичкинъ. Самъ онъ сынъ почтальона, добившійся всего собственными усиліями, знающій себѣ цѣну и не позволяющій наступить себѣ на мозоль. Онъ далеко отбился отъ старины и требуетъ себѣ правъ на уваженіе и признаніе въ себѣ человѣческой личности. "Хозяинъ" для него не "благодѣтель", а эксплуататоръ, противъ котораго онъ готовъ бороться всѣми дозволенными средствами. Ножичкинъ выступаетъ естественнымъ вождемъ цѣлой группы такихъ же "служащихъ", въ которой ясно сознаніе своихъ человѣческихъ правъ, онъ проектируетъ нѣчто въ родѣ союза свободныхъ тружениковъ, въ видѣ артели, и требуетъ участія для служащихъ въ прибыляхъ предпріятія. И аудиторія у него очень благодарная, такъ какъ ясно понимаетъ, что сила за тѣмъ, кто умѣетъ отстаивать свои интересы. А сила у этой аудиторіи есть. Сила, прежде всего, количественная и затѣмъ качественная. Въ городахъ торгово-промышленнаго типа они составляютъ главный средній слой. Они наполняютъ мѣстные клубы и разныя просвѣтительно-экономическія общества, они составляютъ главный контингентъ, на которомъ держится все дѣло торговли и оборота, они его ведутъ, отлично понимая, что безъ нихъ "хозяину – крышка". И по мѣрѣ развитія промышленной жизни, сосредоточившейся въ городахъ, такъ непомѣрно выросшихъ за послѣдніе годы, сила "услужающихъ" все увеличивается, и увеличивается не только количественно, но растетъ и качественно, что и отмѣчаетъ г. Елпатьевскій въ своемъ живомъ очеркѣ.

"Я, кажется, знаю, откуда пришелъ этотъ всякаго рода служащій. Утлая ладья русскаго просвѣщенія не всегда довозитъ пассажировъ до намѣченной пристани и часто ссаживаетъ на перепутьи и въ непредусмотрѣнныхъ мѣстахъ, на пустынныхъ берегахъ, на дикихъ островахъ. Въ частности, въ былое время, когда въ газетахъ появлялись сообщенія о томъ процентѣ учащихся, который достигаетъ аттестата зрѣлости, меня всегда интересовалъ вопросъ, – куда дѣвается и какъ используется жизнью тотъ – другой процентъ… Мнѣ показалось, что я нашелъ, наконецъ, этотъ "процентъ", нашелъ этого, не успѣвшаго сдѣлаться "механикомъ" и оставшагося "полумеханикомъ" человѣка – нашелъ его за толстыми конторскими книгами, за стойкой мануфактурнаго магазина, въ капитанской рубкѣ парохода, у котловъ завода, подъ форменной фуражкой начальника станціи. Мнѣ показалось даже, что для меня освѣтились многія явленія русской жизни, остававшіяся темными тамъ, гдѣ я раньше служилъ, что я открылъ, кто потребляетъ эту все растущую массу книгъ, появляющихся на рынкѣ, кто читатель этихъ размножившихся провинціальныхъ газетъ, которыя все-таки существуютъ, для кого въ самые дальніе углы несутся цѣлые цѣлые вагоны "приложеній" сочиненій русскихъ писателей… Мнѣ думается, я нашелъ этого новаго читателя. Я пересталъ удивляться тѣмъ книгамъ и журналамъ, которые брали молодые приказчики и служащіе въ библіотекѣ нашего общества и торгово-промышленнаго клуба, пересталъ удивляться росту библіотекъ и читаленъ и книжныхъ магазиновъ, огромному наплыву публики на всякія публичныя лекціи, курсы, пересталъ удивляться всему, что было такъ удивительно для меня, хорошо помнившаго, что было какихъ-нибудь двадцать пять – тридцать лѣтъ назадъ…"