Ангел Богданович - «Воскресение», роман Л. Толстого

И не встрѣть онъ случайно ту же Катюшу десять лѣтъ спустя на скамьѣ подсудимыхъ, Нехлюдовъ такъ и не вспомнилъ бы загубленную имъ дѣвушку. Вся жизнь его за это время сложилась такъ, какъ бываетъ въ его средѣ, обезпеченной, незнающей никакой цѣли, кромѣ наслажденій. Въ своихъ глазахъ и въ мнѣніи окружающихъ онъ считался вполнѣ порядочнымъ, "корректнымъ" господиномъ, и даже, самъ не отдавая себѣ отчета, питалъ въ душѣ особыя требованія на особую къ нему почтительность и уваженіе. Онъ унаслѣдовалъ послѣ матери огромное состояніе, намѣревается обзавестись семьей, имѣетъ любовницу "изъ вполнѣ порядочнаго дома", и лишь смущается неудобствомъ ухаживать за дѣвушкой, на которой онъ хочетъ жениться, и въ то же время находиться въ связи съ замужней женщиной.

Чтобы встряхнуть такую легко и удобно примѣняющуюся къ текущей обычной жизни натуру, надо что-либо ужасное, страшное, подавляющее. Но и послѣ встрѣчи, когда онъ видитъ уже послѣдствія своего поступка, онъ не сразу мѣняется, и здѣсь Толстой проявилъ удивительное пониманіе такихъ слабыхъ натуръ. Еще въ судѣ, когда Нехлюдовъ ясно видитъ, что Катюша невинна, онъ могъ-бы энергичнымъ вмѣшательствомъ при обсужденіи присяжными ея вины, измѣнить ихъ приговоръ. Но все время онъ молчитъ, погрузившись въ свои терзанія, и допускаетъ грубую неправильность въ окончательномъ рѣшеніи присяжныхъ,– неправильность, благодаря которой невинная женщина должна идти на каторгу. Въ томъ "безуміи эгоизма", въ которомъ Нехлюдовъ жилъ всѣ десять лѣтъ, иначе и быть не могло. Сначала у него является дрянной страхъ, что Катюша его узнала и сейчасъ при всѣхъ осрамитъ его. Потомъ – терзанія воспоминаніемъ о своемъ поступкѣ и даже затаенная жалость къ себѣ, и только уже затѣмъ просыпается другое чувство, заставляющее Нехлюдова забыть на время себя и подумать о ней, предъ которой онъ провинился вторично, не отстоявъ ея интереса на судѣ, что было такъ просто и легко. Всѣ эти колебанія, попытка какъ-нибудь вывернуться изъ труднаго положенія и, наконецъ, отчаянное рѣшеніе жениться на обиженной имъ дважды Катюшѣ, обрисованное съ тонкостью и мастерствомъ великаго психолога-художника, дѣлаютъ изъ Нехлюдова вполнѣ живое лицо. Такъ легко было-бы впасть въ мелодраматизмъ и фальшь, только немного усиливъ героизмъ положенія, въ которомъ очутился Нехлюдовъ. Ничего подобнаго, однако, мы не видимъ, и все время предъ нами не герой, а жалкій и слабый человѣкъ, выбитый изъ такъ хорошо, казалось, налаженной колеи жизни. Даже рѣшеніе жениться на Катюшѣ и начать новую жизнь не возвышаютъ его, ибо Толстой, отмѣтивъ облегченіе, какое при этомъ почувствовалъ Нехлюдовъ, немедленно ловитъ его: "На глазахъ его были слезы, когда онъ говорилъ себѣ это, и хорошія, и дурныя слезы, хорошія потому, что это были слезы радости, пробужденія въ себѣ того духовнаго существа, которое всѣ эти годы спало въ немъ, и дурныя потому, что они были слезы умиленія надъ самимъ собой, надъ своей добродѣтелью".

Отсюда еще далеко до воскресенія, до полнаго пониманія и себя, и своего поступка, и до того душевнаго подъема, когда человѣкъ сознательно дѣлаетъ добро не ради себя, а ради самого добра и въ этомъ испытываетъ великую радость. Нехлюдовъ долженъ пройти рядъ испытаній, которыя постепенно раскрываютъ ему глаза и очищаютъ его засоренную эгоизмомъ душу. Какъ всѣ слабые, не энергичные люди, Нехлюдовъ не въ силахъ управлять своей жизнью, скорѣе событія его влекутъ и направляютъ. Въ новомъ его настроеніи онъ не противится, когда эти событія его влекутъ въ хорошую сторону, какъ раньше не противился, когда жизнь, окружающіе, товарищи, мать – влекли его въ дурную.

И та же Катюша первая вскрываетъ ему истину его героическаго рѣшенія жениться на ней. При второмъ свиданіи въ тюрьмѣ происходитъ объясненіе, поразительное по силѣ и правдѣ. Даже у самого Толстого трудно указать такую потрясающую сцену, какъ это свиданіе. Когда Нехлюдовъ говоритъ, что пришелъ просить у нея прощенія, Катюша, предъ тѣмъ нѣсколько выпившая, смущается.

"- Ну что, все простить, простить, ни къ чему это… вы лучше…

"– Я хочу загладить свою вину,– продолжалъ Нехлюдовъ:– и загладить не словами, а дѣломъ. Я рѣшилъ жениться на васъ.

"Лицо ея вдругъ выразило испугъ. Косые глаза ея, остановившись, смотрѣли и не смотрѣли на него.

"– Это еще зачѣмъ понадобилось? – проговорила она, злобно хмурясь.

"– Я чувствую, что я передъ Богомъ долженъ сдѣлать это.

"– Какого еще Бога тамъ нашли? Все вы не то говорите. Бога? Какого Бога? Вотъ вы бы тогда помнили Бога,– сказала она и, раскрывъ ротъ, остановилась.

"Нехлюдовъ только теперь почувствовалъ сильный запахъ вина изъ ея рта и понялъ причину ея возбужденія.

"– Успокойтесь,– сказалъ онъ.

"– Нечего мнѣ успокаиваться. Ты думаешь, я пьяна? Я и пьяна, да помню, что говорю,– вдругъ быстро заговорила она и вся багрово покраснѣла:– я каторжная, а вы баринъ, князь, и нечего тебѣ со мной мараться. Ступай къ своимъ княжнамъ…

"– Какъ бы жестоко ты ни говорила, ты не можешь сказать того, что я чувствую,– весь дрожа, тихо сказалъ Нехлюдовъ:– не можешь себѣ представить, до какой степени я чувствую свою вину передъ тобою!..

"– Чувствую вину"! – злобно передразнила она. – Тогда не чувствовалъ, а сунулъ 100 рублей. Вотъ – твоя цѣна!..

"– Знаю, знаю, но что же теперь дѣлать? – сказалъ Нехлюдовъ. – Теперь я рѣшилъ, что не оставлю тебя,– повторилъ онъ:– и что сказалъ, то сдѣлаю.

"– А я говорю, не сдѣлаете! – проговорила она и громко засмѣялась.

"– Катюша! – началъ онъ.

"– Уйди отъ меня! Я – каторжная, а ты – князь и нечего тебѣ тутъ быть,– вскрикнула она, вся преображенная гнѣвомъ, вырывая у него руку. – Ты мной хочешь спастись,– продолжала она, торопясь высказать все, что поднялось въ ея душѣ. – Ты мной въ этой жизни услаждался, мной же хочешь и на томъ свѣтѣ спастись! Противенъ ты мнѣ, и очки твои, и жирная, поганая вся рожа твоя. Уйди, уйди ты! – закричала она, энергическимъ движеніемъ вскочивъ на ноги.

"Надзиратель подошелъ къ нимъ.

"– Ты что скандалишь! Развѣ такъ можно…

"– Оставьте, пожалуйста,– сказалъ Нехлюдовъ.

"– Чтобъ не забывалась,– сказалъ надзиратель.

"– Нѣтъ, подождите, пожалуйста,– сказалъ Нехлюдовъ.

"Надзиратель отошелъ къ окну.

"Маслова опять сѣла, опустивъ глаза и крѣпко сжавъ свои скрещенныя пальцами маленькія руки. Нехлюдовъ стоялъ надъ ней, не зная, что дѣлать.

"– Ты не вѣришь мнѣ,– сказалъ онъ.

"– Что вы жениться хотите – не будетъ этого никогда. Повѣшусь скорѣе! Вотъ вамъ.

"– Я все-таки буду служить тебѣ.

"– Ну, это ваше дѣло. Только мнѣ отъ васъ ничего не нужно. Это я вѣрно вамъ говорю,– сказала она. – И зачѣмъ я не умерла тогда,– прибавила она, и заплакала жалостнымъ тономъ".