Оскотский Григорьевич - Гуманная пуля

1 марта 1982 года спускаемый аппарат "Венеры-13" вошел в атмосферу планеты. Специалисты, управлявшие полетом, замерли у своей аппарату- ры. Началась работа пиропатронов, и на этапе прохождения атмосферы все они отстрелялись безотказно. Посадка! Пришло изображение каменис- той поверхности вокруг станции. Теперь начинался главный эксперимент - забор грунта. И опять все пиропатроны сработали нормально, холостых среди них не оказалось!

В буйном ликовании, охватившем всех, причастных к программе, кое-кто сумел не потерять голову и сделать грамотный подстраховочный ход. Быстро, пока не началась посадка "Венеры-14" (неизвестно было, как с ней обернется), протолкнули в печать статью, где впервые совер- шенно открыто и в самом восторженном тоне рассказывалось о работе пи- роавтоматики на космических станциях. Читателям, - особенно начальст- вующим, - внушали, что успехом "Венеры-13" мы прежде всего обязаны создателям ее пиротехнических систем.

Статья появилась в газете "Социалистическая индустрия" 5 марта 1982 года, как раз в день благополучной посадки "Венеры-14". Все ее пиропатроны тоже отработали в штатном режиме. Получилось, что ни один холостой пиропатрон на борт станций не попал, туда вмонтировали толь- ко снаряженные. Везет так везет!

Долго эту историю пересказывали в курилках НИИ и заводов. Качали головами, посмеивались. Смех был невеселый. На этот раз все кончилось "хэппи эндом" в духе соцреализма: фанфары, литавры, сверкающий дождь наград, осыпавший причастных и непричастных. Но мы хорошо знали, что в нашем деле хаос и абсурд слишком часто заканчиваются невесело. Сов- сем печально и скверно заканчиваются. Авариями, взрывами, кровью.

Вспоминается мрачное лето 1984 года. Надрывные крики газет, радио, телевидения об угрозе ядерной войны как будто слились в один нескон- чаемый вой сирены. Если во время Карибского кризиса в 1962-м безум- ное, предельное напряжение - на грани мгновенья от грохота встречных советских и американских ракетных стартов - продержалось всего не- сколько дней и отпустило, то теперь оно тянулось уже много месяцев подряд. Точно темное грозовое электричество непрерывно жгло нервы.

И вдруг, в этой давящей атмосфере нагнетаемой ненависти и тревоги прозвучало неожиданное: вечером 4 июля, в день национального праздни- ка Америки, по телевидению, в программе "Время" выступит посол США в Советском Союзе.

Его короткое выступление, конечно, было предварительно изучено и согласовано всеми нашими инстанциями. Официально - МИДом и руковод- ством телевидения, а неофициально - ЦК, КГБ, цензурой, чертом, дьяво- лом, - кто там еще в 1984 году должен был просмотреть и проанализиро- вать в поисках скрытой вредоносности трехминутную запись, прежде чем, скривясь, выпустить ее в эфир.

Но посол подготовил свое короткое выступление так, что ни одна инстанция при всем желании не смогла бы придраться ни к единому сло- ву. Он не упомянул ни афганскую войну, ни размещение советских ракет "СС-20" на европейских рубежах, ни ответную установку американских "Томагавков" и "Першингов" в Европе, ни вторично ответное приближение советских подводных ракетоносцев к берегам Америки, чтобы сократить время ответного удара до нескольких минут полета "Першинга". Он не упомянул новейшие американские межконтинентальные баллистические ра- кеты - наземные "М-Х" и морские "Трайдент" - и их советские аналоги "СС-18" и "Тайфун". Не упомянул американскую программу СОИ с ее кос- мическими лазерами, перечеркивавшую договор по противоракетной оборо- не, и ответные советские угрозы СОИ преодолеть. Не упомянул Эфиопию, Никарагуа, Анголу и прочие регионы, где в форме местных конфликтов тлели очаги вооруженной борьбы между Советским Союзом и США. Не упо- мянул права человека, диссидентов, свободу эмиграции. Он вообще не сказал ни слова о политике.

Посол говорил о науке и только о науке. Он говорил о достижениях Америки в области новых технологий, об электронике, информатике. Го- ворил о полной компьютеризации современного американского общества, о единой компьютерной сети, охватившей все Соединенные Штаты и открыв- шей немыслимые прежде возможности во всех сферах деятельности - в бизнесе и промышленности, в связи и на транспорте, в медицине, в об- разовании.

Ни единой иронической нотки не прозвучало в спокойных словах по- сла, никаких сравнений и уж тем более - никаких угроз. Но те, кто слушал это выступление, понимая его смысл, испытали настоящий шок.

Пятнадцать лет прошло с тех пор. Не собираюсь задним числом вы- ставлять себя умником. Точно так же, как все, я тогда и представить не мог, что поражение в научно-техническом состязании с Западом за- вершится для нашей страны развалом и чумным пиршеством на ее обломках воров и разбойников. Как все, полагал: что есть сейчас, то будет и дальше, только еще немного похуже. Но точно помню, в каком оцепене- нии, словно приговор, слушал вечером 4 июля 1984 года выступление американского посла. И помню, что, когда посол, сдержанно поклонив- шись, исчез с экрана моей старенькой черно-белой "Ладоги", в голове как-то сами собой, финальным аккордом, неизвестно откуда взявшись, нелепо и оглушительно прозвучали слова Маяковского: "Которые тут временные? Слазь! Кончилось ваше время!…"

Некоторое время назад (чтобы уточнить - уже после краха всех него- сударственных финансовых пирамид, но еще до главного краха 17 августа 1998 года) проводил я один эксперимент, казавшийся мне любопытным: читал своим друзьям некий стихотворный отрывок и просил определить время его написания, - хотя бы с точностью плюс-минус десятилетие, - а также автора. Предупреждал, что автора они знают. Вот эти строки:

Мои друзья, люди сведущие и в русской литературе, и в русской ис- тории, терялись. С одной стороны, текст просто сегодняшний: Америка, заатлантический брат, доллар, доллар - заработанный там и украденный здесь. Но звучит диссонансом явно архаичный "Шуйско-Ивановский гусь". Текстильные эти края были центром предпринимательского бума до рево- люции, сейчас они в глубоком упадке. И с нынешними дельцами, нувори- шами, бандитами слово "гусь" никак не сочетается, слишком ласковое. Сходились на том, что стихи написаны где-то возле 1910 года. Но кто ж тогда автор?

Правильный ответ вызывал удивление: 1875 год, Николай Некрасов, поэма "Современники". Та самая, которая начинается знаменитыми, всем известными строками: