Михаил Меньшиков - ПИСЬМА К РУССКОЙ НАЦИИ

Я не скажу, чтобы русские политические движения, партии и газеты сами по себе были безгрешными, но грехи христианские г-да евреи как бы фиксируют и проявляют, чудовищно усиливая своей особенно едкой, отстоявшейся в веках бессовестностью. С этой точки зрения русскому правительству не только нет причин страшиться евреев, угрожающих еще раз взять руководство революцией, но есть основания счесть их участие даже желательным в этом деле. Если шайкой воров берется руководить сумасшедший, то мешать этому до времени не следует. Один еврей – Азеф, задумавший перехитрить самого дьявола в руководстве русской революцией, нанес ей такое поражение, какого не могла нанести ей коалиция всех наших охран и полиций.

Из сказанного, конечно, не следует, что угрозы евреев ровно ничего не значат. Как змеиный шип или волчий вой, угрозы вообще безвредны, но они обнаруживают присутствие озлобленных и всегда вредоносных творений. Можно поручиться, что и без всяких угроз евреи наносят России, как и всему христианству, всю сумму зла, на какое они способны. Для этого евреям даже не надо быть озлобленными, а только евреями. Разве саранча озлоблена на поле, на которое она садится? Она может глядеть на него даже с нежностью – отчего, впрочем, полю нисколько не легче. Русское правительство, которое «осмелилось» (буквальное выражение еврейских газет) тронуть одного подозрительного еврея в Киеве, хорошо сделает, если встретит всесветные угрозы этого племени пренебрежительной улыбкой, но еще лучше сделает, если, памятуя долг свой перед русским народом, примет более строгие и методические меры к освобождению России от отверженного племени. Не нужно контрпредупреждений, не нужно, по возможности, крутых насилий, но необходим очень стойкий нажим в ответ на наглое нашествие врагов России, не стесняющихся уже более кричать о своей вражде перед целым светом. Если нельзя мечтать о такой роскоши, как новый поголовны и исход евреев под предводительством Винавера и Гессена, то необходим все-таки железный отпор им на всех позициях, государственных и народных. Дело Бейлиса ярко показывает, как ошибочно и опасно было либеральное простодушие нашей бюрократии при Александре II. Чиновники тогда не разглядели, что такое еврей, они не поняли, как быстро это племя из ничтожного паразита делается паразитом угрожающим и смертоносным. У нас ждут, чтобы непременно все ткани народного тела были пропитаны ростовщической и мошеннической еврейской культурой, – ждут, когда лечиться от заразы будет уже поздно… Если сами евреи не замечают комизма своего положения, то христиане, наоборот, за комической стороной не разглядывают глубокой и органической опасности, сопряженной с еврейским внедрением. Трихины и стрептококки могут быть невиннейшими с их точки зрения существами и глядеть на ваше тело как на священный Ханаан свой, но лучше подальше держаться от такой невинности. Не будь евреев в Киеве, не было бы и процесса, который лежит одинаково на христианской и еврейской совести.

Трагикомедия еврейского племени сказалась и в данном процессе во всем блеске. Возьмите хотя бы эту черту: евреи клянутся и божатся, что не употребляют человеческой крови для ритуальных целей, они заставляют в этом клясться сотни и тысячи раввинов и еврейских ученых – и все-таки им не верят. Чем объяснить это доходящее до смешного недоверие к оглушительному, доведенному до трагизма еврейскому гвалту? Мне кажется, ничем иным нельзя объяснить его, кроме исторического, накопленного в тысячелетиях предубеждения против этого племени. В столь темном вопросе, как подпольное убийство христианских детей с целью мести или жертвоприношения Иегове, конечно, мы, христианская публика, ничего вполне определенного не знаем. «Говорят», что евреи режут детей, но своими глазами никто из нас этого не видел. В таких условиях, казалось бы, как не поверить шумной клятве всего еврейского духовенства и ученого их класса? Однако доверия нет как нет. Дело в том, что если возможны отдельные честные евреи, то как народ, во всей массе, это племя далеко не имеет репутации честного. Отдельному еврею (по достаточном испытании) вы еще можете поверить, но можно ли дать веру еврейской толпе, хотя бы она подтверждала свои слова самыми торжественными клятвами? Увы, нельзя. Христиане за две тысячи лет привыкли видеть себя систематически обманутыми со стороны евреев. И у нас, при известных стеснениях, и в Америке, при широчайшей свободе, евреи ухитряются быть вдвое, втрое, вчетверо более преступным племенем, чем все другие вместе с ними живущие народности. Притом преступность еврейская по преимуществу ютится в области обмана. Если не ошибаюсь, такие преступники, как убийцы, воры, грабители, представители грубого насилия, среди евреев встречаются реже, чем среди христиан. Но зато в необъятной области мошенничества, связанного с обманом, они главенствуют. Притворяясь честными и скромными людьми, евреи удивительно умеют втянуть христианина в сделку, по видимости совершенно безукоризненную, – и она чаще всего оказывается для него роковой петлей. Даст, например, еврей деньги в долг – всего по пяти процентов, но затем окажется, что пять процентов насчитывается за месяц, а в год это составит шестьдесят процентов. При заключении сделки она представляется крайне выгодной для обеих сторон, а на деле она крайне выгодна только для еврея, для христианина же разорительна. Что бы ни купил христианин у еврея, непременно обнаружится какая-нибудь незамеченная фальшь, и дешевое выходит дорогим. Евреи фальсифицируют все решительно на свете, начиная с монеты и кредитного знака. Они подделывают векселя, документы, всякую пищу, вина, лекарства, материи, утварь, золото, серебро. Огромные промыслы еврейские возникли на подделке одних аптекарских товаров. А засорение зернового хлеба евреями чего стоит! Оно прямо убивает нашу внешнюю торговлю. Евреи подделывают и женскую невинность, и многоэтажные каменные дома, стены которых оказываются набитыми мусором и рушатся часто недостроенными. Подделывают и всякого рода идейный товар – литературный, научный, художественный, юридический, политический. Не все случаи обмана разоблачаются. В громадном большинстве они остаются безнаказанными, но в конце концов у народов, пораженных этой язвой, – у христиан, как и у магометан, – складывается стихийное в отношении евреев недоверие. Даже в средневековых арабских сказках, рассказанных Шахразадой, евреи неизменно фигурируют как обманщики.

Заработав тысячелетиями столь прочную и столь нелестную репутацию, евреи трагически требуют, чтобы мы им поверили на слово относительно ритуальных убийств. Не комично ли это с их стороны? Чем труднее доказуема область еврейских преступлений, тем более строгого требует над ней надзора.