Владимир Бушин - Огонь по своим

Да, лакейство наших высоколобых властителей перед США беспримерно в мировой истории по тупоумию и униженности, по презрению к родному народу и по оскорбительности для него!

Нет, дорогие товарищи, пресловутый крот истории не дремлет! И локомотив истории не стоит на месте. Совместными усилиями они, по крайней мере, многое проясняют нам в самых разных сферах бытия. Возьму примерчик свежайший, до меня лично близко относящийся. Я был уверен, что с известным писателем Анатолием Салуцким мы единомышленники, притом полные, задушевные, просто свои в доску. Уж как пылко мы с ним чуть ли не дуэтом гвоздили и Горбачева, и Ельцина, я — академика Шаталина, он — академика Заславскую, и всех демократов, как гневно проклинали установленные ими гнусные порядки на нашей родной земле, как уверенно пророчили их затеям крах и забвение! Но вот в газете «Правда-5» недавно появились его статьи «К вопросу о „дворцовых переворотах“» (№ 27, 96) и «Власть и совесть» (№ 32, 96). И вдруг обнаружилось, что между нами появились отдельные нестыковочки, кое-какие неувязочки, иной раз мне просто удивительно то, что он пишет.

Так, у далеко не молодого уже собрата я неожиданно увидел изрядную наивность, сказавшуюся, в частности, в его душевных просьбах, заботливых остережениях, смелых прогнозах, с коими он прямо обращается к таким людям, как Б. Немцов, Ю. Лужков и даже сам Б. Ельцин, которых еще вчера мы с ним вместе, мягко выражаясь, сурово порицали. Он уверен, что с помощью таких обращений можно «уберечь лидера от крайностей». То есть совершенно убежден не только в том, что помянутые лица непременно прочитают его статьи, но и поступят согласно обращенным к ним просьбам и советам. По-моему, это абсолютный рекорд наивности. Хотя бы потому, что один из этих трех давным-давно ничего не читает, кроме «Московского комсомольца», другому просто некогда — сам книги сочиняет, а третьему начхать на всех салуцких СНГ, вместе взятых.

Впрочем, наивность — не самый тяжкий из грехов писательских. Лев Толстой тоже пописывал письма царям да премьер-министрам. И даже иногда получал ответы, например, от Столыпина. Бог даст, и Салуцкий удостоится ответа от Лужкова хотя бы. Не в этом дело. Гораздо важнее другое.

В названных статьях мой уважаемый коллега, попрекая иных ретроградов «неумением зрить в корень» и налегая на «вечные закономерности истории», рассматривает очень многие исторические и житейские события, факты, поступки конкретных лиц, ныне здравствующих и почивших, используя при этом весьма разнообразный «научный инструментарий». Так вот, и сам выбор объектов исследования, и его прием, доводы, аргументы порой несколько озадачивают, не говоря уж о некоторых выводах, рекомендациях и пророчествах.

Например, автора сильно заинтересовало еще окончательно не оформившееся течение мыслей президентского помощника Г. Сатарова, и он, зря в корень, опираясь на теорию Фрейда о подсознательном, загорелся желанием проникнуть в глубины помошницкого мышления. А я бы, во-первых, предпочел ныне исследовать подкорку и мозговые извилины самого президента, а не одного из бесчисленных помощников. В свое время я изучал глубины мышления некоторых из них, например, Д. Волкогонова и Г. Старовойтовой. Удручающая картина. В одном случае — пустыня Гоби, в другом — джунгли, кишащие ядовитыми рептилиями.

Или вот многозначительно сообщается: «Уже в ночь 4 июля с экрана исчез генерал Лебедь… Не случайно…» Но ведь буквально через два-три дня он так часто замельтешил на экране, такие грозные, в духе Васьки Буслаева, речи принялся толкать, что экран едва не лопался от перегрузок, смущения и страха. И вскоре едва вылупившийся государственный муж дошел до такой буслаевщины, что стал разговаривать с президентом прямо по телевидению, на глазах всего народа. Да ведь еще как! Ультиматум предъявил. Вам, говорит, уважаемый, надо сделать трудный выбор: или генерал Куликов — или генерал Лебедь. Два пернатых жить в одной берлоге не могут.

Я обомлел. Да где это видано!.. Представьте себе, если в свое время, допустим, Алексей Толстой, несомненный литературный генерал, в выступлении по радио заявил бы: «Товарищ Сталин! В русской литературе три Толстых, и все генералы. В одной берлоге они жить не могут. Требую запретить книги двух первых. Или я — или они!» Думаю, мудрый товарищ Сталин за такую выходку даже не в государственном деле распорядился бы направить Толстого Третьего на медицинское освидетельствование. И в нынешнем случае такое решение было бы столь же благодетельным. В самом деле, человек заявился в политику с прекрасным девизом: «Правда и порядок!» Но оказалось, ему неведома даже такая простенькая «правда», что, во-первых, пернатые живут не в берлогах, а в гнездах; во-вторых, у лебедя и кулика совершенно разные среды обитания, они не мешают друг другу, не соперники.

О подлинной сути Васьки Буслаева можно было догадаться хотя бы по тому факту, что «накачивали» и «раскручивали» его такие личности, как Боровой, на ланитах которого до сих пор пылает клеймо «мерзавец и подонок!» — пощечина от Геннадия Селезнева, третьего лица в государстве. Васька пленил Борового прежде всего, конечно, своим местечковым антикоммунизмом, но еще и интеллектом, превышающим интеллект самого Борового. Можно было раскусить генерала и по его собственным павлиньим афоризмам: «Я никогда не был удовлетворен должностью, которую занимал», «Я стану президентом еще до 2000 года!», «Последним смеется тот, кто стреляет первым» и т. п.

Принимая все это в расчет, мне представляется несколько неосновательным то чрезвычайное внимание к Лебедю и особенно — те надежды, которые А. Салуцкий с ним связывает, о чем речь пойдет ниже.

А вот еще один отставной генерал — А. В. Руцкой. На сей раз автор пытается разгадать не смысл его появления или исчезновения на телеэкране, а тайну его гардероба, почему в критический момент своей жизни храбрый генерал снимает серые штаны и натягивает черные. «Не случайно (!) на пленум ЦК РКП, на котором его исключили из партии, Руцкой пришел в супермодном черном костюме — черный пиджак и широченные в коленях брюки…» Я никогда не обратил бы на это внимание, ну, разве что при большом мозговом усилии расценивал бы черные штаны как знак траура о коммунистическом прошлом их владельца. Но совсем иначе думает мой собрат: «Этим отличительным одеянием „новых русских“ он словно бросал вызов партократам, затянутым в невзрачные стандартные одеяния». Какое глубокое проникновение в перипетии партийно-политической борьбы! Я-то, простофиля, ни за что не догадался бы, что Руцкой теперь в стане «новых русских» и смело бросает в лицо партократам новые черные штаны… Кроме того, до сих пор полагал, что в жизни кое-что происходит все-таки случайно, и легко поверил бы, что в тот роковой день Александр Владимирович натянул черные штаны просто потому, что серые были в химчистке. Ан нет, оказывается…