Б Чехонин - Журналистика и разведка

Его вызывали к следователю ежедневно к девяти утра и держали до трех. После краткого перерыва допрос возобновлялся и заканчивался поздно ночью. Совсем как у нас после войны в лагере военнопленных в Сучане. Материалы по делу якобы не сохранились. Часть документов вроде сгорела во время американской бомбардировки в результате пожара в Министерстве юстиции. Другую часть сожгли сами японцы сразу же после подписания акта о капитуляции. Наконец, все оставшиеся материалы следствия и судебного процесса конфисковал начальник разведотдела штаба американских войск генерал Уиллоуби сразу после оккупации и переправил их в США. Для изучения опыта советской разведки в Японии под эгидой Пентагона в Вашингтоне создали специальную группу в составе высших офицеров и гражданских специалистов. Члены группы выехали в Токио и работали там полгода. По возвращении они представили в военное министерство секретный доклад объемом в две тысячи страниц. Позднее небольшие выдержки из доклада появились в американской прессе как "Меморандум министерства национальной обороны для печати".

Приведу пару выдержек из этого документа. В частности потому, что у нас в течение многих лет существовал расхожий, апробированный ЦК КПСС штамп о необъективности американских властей в освещении всего, что имело отношение к достижениям Советской России в любых областях. Вот первая выдержка. "Мощная организация советских разведчиков была раскрыта в Японии как раз перед нападением на Пирл-Харбор. Вероятно, никогда в истории не существовало столь смелой и столь успешной организации. В течение восьми напряженных лет дерзкая и искусная группа разведчиков работала в Японии на свою духовную родину - Советскую Россию. Несмотря на энергичную деятельность и громадные успехи, она находилась вне всяких подозрений. Организация была раскрыта не по своей оплошности, а из-за простой случайности".

А вторая выдержка - оценка генералом Макартуром самого Зорге. О ней стоит упомянуть. Генерал был ярым антикоммунистом. Об этой черте его бесспорно незаурядной личности в Советском Союзе написаны сотни статей, сказаны тысячи и тысячи слов. Но никто не упомянул о другом качестве выдающегося американского военачальника - способности объективно оценивать своих противников. "Рихард Зорге,- отмечал генерал,- обладал всеми качествами великого человека: силой духа, даром остроумно оценивать события, смелостью, соединенной с осторожностью, и непоколебимой решимостью. Он мог бы стать отличным полководцем или необыкновенным дипломатом".

Что же, генерал был прав, особенно когда назвал Рихарда Зорге потенциальным "необыкновенным дипломатом". Советский разведчик не только сумел передавать в Центр самую ценную информацию о военных, промышленных возможностях Японии в тридцатые годы. Он употребил все свое искусство талантливого дипломата, чтобы подтолкнуть японское руководство к военной агрессии не на севере, против СССР, а на юге, против Соединенных Штатов Америки. Это, в частности, дало возможность Сталину снять часть военных соединений с дальневосточных границ и направить их под Москву, над которой нависла угроза захвата немецкими вооруженными силами. В этом и есть, как мне кажется, одна из самых главных заслуг группы Зорге.

Но вернусь к соратникам Рихарда и сентябрьскому вечеру 1964 года. Я не верю в то, что все японские документы о деятельности его группы утеряны для нас безвозвратно. На чем основана такая уверенность? Инструкция Москвы, полученная вскоре после опубликования моей статьи в "Известиях", обязывала посольство разыскать любые японские материалы по этому делу. Маховик, которому дал первый толчок сам Хрущев, раскручивался на полную мощность. Посол привлек к работе меня. Помощь нам оказал тот же Иосио Сига. При его содействии удалось достать четыре объемистых фолианта - полный стенографический отчет о допросах Зорге в тюрьме Сугамо, изданный на японском языке. В мои руки попала также толстая тетрадь с рукописными записями допросов. Я передал все четыре тома в посольство. Точно знаю - их тут же переслали в Москву ближайшей диппочтой. Кому? Адресат остается неизвестным. Толстая тетрадь все еще хранится в моем архиве. Теперь она вряд ли сможет пригодиться за давностью лет. Рихард стал давно перевернутой страницей в истории советской разведки.

Документы свидетельствовали: Зорге не винил в провале группы ее членов. Он давал самую высокую оценку своим соратникам: журналисту Одзаки, впоследствии повешенному вместе с ним, художнику Мияги и целому ряду других. В свою очередь те, с кем он работал, рассказали, что Рихард был исключительно чистым человеком, к нему тянулись все, кто понимал абсурдность шовинистического угара и преступный характер планов правительства. Зорге сплачивал вокруг себя тех реалистически мыслящих людей, кого ему удавалось найти. Они находили других.

В тот сентябрьский вечер 1964 года мне удалось познакомиться с еще одним человеком по фамилии Хосака, работавшим на советского разведчика, а затем сидевшего в тюрьме Сугамо в соседней с ним камере-одиночке. Несмотря на соседство, Хосака встретился с Зорге в тюрьме всего один раз. Случайная встреча произошла в парикмахерской, куда заключенных приводили стричься четырежды в год. Вне камеры на головы узников надевали специальные сетки, закрывавшие лицо. Заключенные не знали, кто находится в тюрьме. В парикмахерской сетки приходилось снимать. Когда Хосака посмотрел на соседа, то невольно вздрогнул. Рядом в кресле сидел Зорге. Он улыбнулся и сказал несколько ободряющих слов.

Тюремная жизнь была не из легких. Камера - бетонный пенал, пять шагов в длину и три в ширину, почти такая же, как у нас во Владимирской тюрьме. Наверху крошечное зарешеченное оконце. Летом жарко, нечем дышать, зимой холод. Подъем в шесть утра, через час проверка. Трое надзирателей констатируют: пока жив! Заключенный встречает их, распластавшись в земном поклоне. Далее завтрак - горстка риса или ячменя, чашка супа. Обед и ужин полагалось покупать за свои деньги. Если родственники заключенного были бедны, он не получал ничего. В девять утра начинались допросы. Днем выводили во двор на прогулку. Двор разделен на восемь секторов. Двадцать минут топтания вокруг чахлых деревьев, посаженных в центре каждого сектора.

Хосаку приговорили к длительному сроку заключения, ему удалось выжить в тюрьме, невзирая на голод, холод и пытки. Как устроена жизнь! Погиб он уже после нашей с ним встречи - в шестидесятые годы. И погиб у меня на глазах в Советском Союзе, стране, ради которой в Японии не раз рисковал собой. Мы с женой отдыхали летом в Крыму. Как-то утром в "Артеке" мы спустились к морю из гостевой дачи ЦК ВЛКСМ. На берегу у кромки воды лежал человек. Дежурные спасатели делали ему искусственное дыхание. Я узнал его это был Хосака. Через несколько минут к пляжу подъехала санитарная машина. Врачи констатировали смерть. Тело погрузили и увезли в морг. Несколько дней спустя на лодочном пирсе появилась элегантная пожилая японка. Она долго смотрела в морскую даль, затем набрала в небольшую бутылку воды и пошла к ожидавшему на берегу автомобилю. Кто-то сказал мне: жена Хосака, прилетела из Токио.