Леонид Млечин - Россия и Китай. Дружили, воевали, что теперь?

Порядок на японском заводе образцовый. Без белого халата и сапог в цех не пускают. Оборудование — самое современное. Повсюду контролеры, которые следят за тем, чтобы никто не отлынивал. Никто и не пытается.

– И китайцы не боятся засилья иностранного капитала?

– У нас нет страха перед иностранцами, — отвечает Чжу Лукунь. — Наоборот, мы создаем самые заманчивые условия для привлечения иностранного капитала.

В Китае почти три с половиной миллиона первичных организаций. Они везде — на производстве, в селе, в армии, научных институтах, частных компаниях, совместных предприятиях. Костяк партии — партийные секретари. Частный бизнес создает большие соблазны. Теперь можно неплохо жить и вне партии. Не возникает ли желание у партийцев уйти в бизнес? Не возникает. Можно иметь партбилет и богатеть. Зачем бросать свой пост и уходить в частные компании, если и должность позволяет преуспевать. В частных компаниях тоже создаются партийные организации.

Секретари парткомов произносят речи в духе героев старых советских фильмов, но задача партии в промышленности и на селе — помочь людям разбогатеть. Даже на совместных с иностранцами предприятиях обязательно создается партийная ячейка.

В компартии Китая это самое важное поручение — привлечь в страну как можно больше иностранного капитала. Сначала иностранцев это удивляло, но потом им самим это понравилось. Иностранные владельцы даже оплачивают должность освобожденного партийного секретаря у себя в компании.

Уже год Чжу работает в международной корпорации, которая ищет инвесторов и обустраивает для них шанхайскую землю.

— У нас есть свой партком, — рассказывает Чжу Лукунь. — Если возникает необходимость, мы устраиваем собрание — в свободное время, разумеется. Корпорация относится к этому с пониманием — ведь собрания посвящены тому, как сделать нашу работу более эффективной.

Его дед был крестьянином. Чжу закончил индустриальный институт, затем финансовый и еще ходил слушать лекции на юридический факультет университета. В прошлом году посещал курсы в Сингапуре и в Канаде.

Когда я, оканчивая Московский университет, начал работать в журнале «Новое время», Чжоу Ган еще служил в армии. Я пришел в «Новое время» 15 февраля 1979 года, через две недели после того, как началась война между Китаем и Вьетнамом.

В конце января к национальному празднику социалистического Вьетнама в нашей редакции изготовили красочную обложку, воспевавшую мирный труд братской республики. Из–за войны весь тираж журнальной обложки, которую нашему журналу в силу скудных типографских возможностей приходилось делать загодя, пошел под нож.

Рабочий день я начал с того, что по примеру старших товарищей спустился на первый этаж, в большую комнату, где сортировались поступавшие ежедневно тассовские информационные вестники для служебного пользования, то есть недоступные обычным гражданам. Там в поисках интересного материала собиралась добрая половина редакционного коллектива. Там же обсуждались и вопросы текущей политики.

Когда я вошел в комнату, один из ветеранов мечтательно произнес:

— Вот если бы вдарить ядерной бомбой по Синьцзяну…

В этом самом Синьцзяне в тот самый момент и служил Чжоу Ган, с которым через много лет после упомянутых событий мы познакомились в Шанхае.

Пока в редакции «пикейные жилеты» обсуждали вопрос о том, какой эффект мог бы иметь ядерный удар по Китаю, сержант Народноосвободительной армии Китая Чжоу гонял новобранцев, ожидая отправки на вьетнамский фронт.

В Китае армия добровольческая. При миллиарде с лишним населения проблем с призывом нет. Солдатам, в основном вчерашним крестьянам, платят небольшое жалованье, родителям — компенсацию за отсутствие кормильца. Половина, отслужив, возвращается к себе в деревню, половина, сняв форму, оседает в городе. В городах плохо с жильем, зато больше возможностей. Особенно, в таком городе, как Шанхай.

Шанхай — один из крупнейших городов мира. Аэропорт, две железнодорожные линии, морской и речной порты. Полсотни высших учебных заведений и с тысячу научно–исследовательских институтов. Здесь уличные банковские автоматы появились раньше, чем в России. Помню свои тогдашние впечатления. Прямо над головами бизнесменов, осваивающих западную новинку, сушится чье–то белье. Продавщица считает выручку с помощью электронного калькулятора, а деньги кладет в старенький деревянный ящик. В современнейшем аэропорту, где стоят одни «Боинги», две нехуденькие тетеньки, устроившись под японскими часами, разливают слабенький чай из алюминиевого бака в пластмассовые стаканчики. Когда бак пустеет, одна из тетенек доливает кипятку из эмалированного ведра…

В Шанхае решением партии и правительства создана зона

экономического и технологического развития. Создание таких зон — часть политики открытого Китая. Можно твердо сказать, что эта политика себя полностью оправдала. Единственное ограничение, налагаемое на менеджеров совместных предприятий, — необходимость брать на работу местных уроженцев, шанхайцев. С одной стороны, это попытка сократить безработицу в городе. С другой, помешать перемещению рабочей силы из центральных провинций в южные.

Южные провинции богатеют. Центральные им завидуют и хотят того же. Миллионы людей пытаются всеми правдами и неправдами перебраться на юг, где хорошо платят, но Пекин этому сопротивляется. Центральным провинциям самим понадобится квалифицированная и мобильная рабочая сила, потому что реформы, начавшиеся на юге, должны захватить и остальную часть Китая.

Только суперквалифицированных мастеров разрешают выписывать из других городов. Иностранных же специалистов раз–два и обчелся, потому что им надо много платить. На небольшом предприятии, как правило, всего один иностранец — обычно на должности заместителя управляющего.

Китайская толпа самая большая в мире. Она же и самая разношерстная. В выходные дни тысячи китайцев приезжают к Великой Китайской стене, чтобы немного насладиться жизнью.

У Юрия Карловича Олеши, как известно, не складывались отношения с трамваями, которые упорно не желали возить этого замечательного писателя. У меня не сложились отношения с Великой Китайской стеной. Все началось с того, что, поступив на работу, я получил свое первое редакционное задание: придумать подпись к фотографии, на которой был запечатлен тогдашний помощник президента США по национальной безопасности Збигнев Бжезинский у этой самой Великой Китайской стены. Фотография должна была символизировать стратегический союз Пекина и Вашингтона против Советского Союза.

Я извел пачку бумаги, предложил пятнадцать вариантов, но с заданием не справился. Подпись к фотографии сочинил опытный редактор нашего отдела. Он написал: