Евгений Додолев - Красная дюжина. Крах СССР: они были против

Специально место для съемки мы с фотокорреспондентом Алексеем Азаровым не выбирали. Все получилось само собой. Альберт Макашов, которого я долго «пас» в Самаре, наконец выбрался по делам в Москву. Встречу назначил почему-то перед памятником Циолковскому возле метро «ВДНХ». На беду, пошел дождь. В поисках укрытия мы набрели на кинотеатр «Космос», где и демонстрировался криминальный боевик «Волкодав». То, что афиша оказалась за спиной, совпадение. Проявив пленку, мы хотели заретушировать надпись, но потом, прослушав начало диалога с генералом, решили, что этого делать не надо.

— Небось какого-нибудь монстра из меня лепить будете? Мне ничего не страшно. Меня ведь даже как-то с Пиночетом сравнили. Кстати, вы знаете, что рейтинг этого человека в Чили настолько высок, что простой люд до сих пор не дает освободить Пиночета с поста главнокомандующего сухопутными войсками? Выясняется, между прочим, что Пиночет на стадионы не только социалистов кидал, но и воришек, проституток, журналистов.

— Короче, сравнение с Пиночетом вы считаете чуть ли не лестным для себя?

— Я этого не говорил. И вообще я ни в каких сравнениях не нуждаюсь. Я — Макашов.

— Имя у вас какое-то не совсем обычное.

— 1938 год. Мода на все германское. Земский врач Наталья Васильевна, воспитывавшая мою мать, прочитала роман Жорж Санд «Консуэло», одного из персонажей которого и звали Альбертом. Как потом рассказывала мне сама Наталья Васильевна, она и порекомендовала маме это имя. Тогда вообще в чести были Роберты, Альфреды. Спасибо, что Адольфом не назвали. Пришлось бы менять.

— И все-таки: как вас в детстве величали — Аликом или Бертиком?

— Я с раннего возраста был серьезным, поэтому ко мне обращались строго как к Альберту Макашову. Правда, когда меня крестили, то нарекли Дмитрием. Мать у меня из староверов, а 12 июня — это день Дмитрия Салунского. В честь этого святого меня и назвали. Поэтому жена, когда хочет меня поддразнить или рассердить, говорит: «Ты не Альберт, ты у меня Митя». И на родине матери в селе Красный Лох старые люди по-прежнему зовут меня Дмитрием Макашовым.

— Получается, вы Лжедмитрий?

— Ну, стариков, которые помнят мое христианское имя, остается все меньше и меньше.

— А дома — мать, отец?

— Я очень рано ушел из дома, в 12 лет поступил в суворовское училище, там уже называли тем именем, которое значится в документах. Да разве столь уж существенно, как меня звать? Главное; что Мамлюком я не стал. Тот готов был воевать за всякого, кто ему платит, я же, несмотря на нищенское генеральское жалованье, продолжаю оставаться верен и присяге, и Родине. Это относится, кстати, к большинству офицеров и генералов.

— Давайте о верности присяге поговорим чуть позже, а пока вернемся в 49-й год, когда вы покинули дом.

— Вообще-то я мечтал стать военным моряком, но начальник Ленинградского нахимовского училища, куда я обратился, ответил, что иногородних на учебу не берет. В итоге я подал документы в Воронежское суворовское. Позже, уже генералом, изучая в академии Генштаба 30-й проект подводных лодок, увидел, что там почти постоянно приходится перемещаться на карачках, и порадовался. Как в анекдоте: у подводника спрашивают, что это за шкаф, а он отвечает, что это не шкаф, а каюта командира. Слава богу, что я не попал в подводники!

— В вашей семье есть профессиональные военные?

— Оба моих родителя из казачьего рода, отец начинал службу в кавалерии, потом перешел в механизированные войска. Вместе с отцом мотались и мы по гарнизонам. Войну отец закончил старшим лейтенантом, такая вот карьера. Воевал, как и все, имеет, в частности, медаль «За оборону Москвы». Был сверхсрочником. Отец и сейчас жив, а мать умерла.

— Вы находитесь в запасе?

— Я считаю себя мобилизованным. Поэтому и не бросаю свою деятельность, что вижу ее необходимость для страны, для армии. Не в запасе я, а в опале. Я очередной генерал, не угодивший властям, такое в России не раз уже случалось. Когда политиканы ведут борьбу за власть, страдают в первую очередь честные люди, те, кто работает не на себя, а на государство, защищает его.

— Словом, вы не считаете свою карьеру законченной?

— Конечно, нет. Мне еще до официальной пенсии семь лет.

Да, я знаю, что не угодил трем президентам — Горбачеву, Ельцину и Бушу, вероятно, еще и папе римскому. Для меня не новость, что все делается согласованно, по указке из-за океана.

— Вы это серьезно?

— А что, разве я похож на шутника? Безусловно, все назначения в нашем командовании согласовываются и утверждаются в Белом доме, Лэнгли и Пентагоне. Мною невозможно манипулировать и управлять, поэтому решили просто убрать, чтобы не мешал осуществлению планов по развалу нашей страны. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

— Как-то все-таки с трудом верится.

— А я повторяю: кандидатуры высшего командования и генералитета проходят проверку в ЦРУ, там дают добро Москве.

— В натуре?

— Господи, я серьезный человек! Мне приходилось слышать, как людей снимали с должностей, оперируя информацией, полученной из ЦРУ.

— Шапошников, получается, удобен американцам?

— Абсолютно точно. Человек, изменивший присяге и своему знамени и не стесняющийся вслух об этом заявлять, является предателем. Он уже потенциально готов к получению своих тридцати сребреников.

— И Лебедя тоже назначили по указке ЦРУ?

— А вы знаете, что генерал Лебедь публично отрекся от звания защитника Белого дома? Это примерно такая же сплетня, как распущенная 20 августа 1991 года радиостанцией «Эхо Москвы» информация о том, что генерал Макашов вместе с двумя дивизиями перешел на сторону Ельцина. Так и из Лебедя хотели сделать защитника Белого дома. Понимаете, и на старуху бывает проруха. И у ЦРУ случаются проколы. Поэтому наличие честных, независимых генералов для них как кость в горле, вот и тужатся нас скомпрометировать любыми способами. Когда не получается, сильно бесятся. Ничего-ничего, им даже полезно.

— Как бы там ни было, но сейчас вы вне армии и вынуждены существовать на пенсию. Вам ее хватает на жизнь?

— Покажите мне человека, которому хватало бы денег, которые он получает. На мою пенсию не разгуляешься. Из-за этого я в Москве бываю реже, чем хотелось бы, и с командировками приходится себя ограничивать.

— Значит, командировки кто-то все-таки оплачивает?

— Моя собственная жена. Из моей собственной пенсии спонсирует.

— Кто ваша супруга по профессии?