Николай Лузан - Военная контрразведка: Тайная война

Не забыли своего боевого товарища и военные контрразведчики. Начальник ГУКР Смерш НКО СССР генерал-полковник В. Абакумов лично доложил Верховному главнокомандующему И. Сталину о результатах выполнения задания зафронтовым агентом Гальченко. 24 июня 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за «проявленное мужество и героизм в тылу противника» Петр Иванович Прядко был награжден орденом Красного Знамени.

Но самая большая награда ждала его после окончания войны. Прозвучали победные залпы, и майор Прядко, следуя к новому месту службы в Закавказский военный округ, никак не мог проехать мимо столицы Дона — Ростова. Туда бывшего разведчика влекли не прошлые воспоминания о «службе» в абвергруппе-102. В его сердце жила она — Вера Пивоварчук.

Город только начал подниматься из руин, но Петр безошибочно нашел знакомый домик на 1-й Баррикадной улице. Весна на Дону была в самом разгаре. Аромат буйно цветущего вишневого сада кружил голову. Петр взлетел на крыльцо. Там стояла ОНА — «надежный и проверенный товарищ, комсомолка Вера»! Его единственная женщина, подарившая разведчику Великую любовь, которой они остались верны до конца своих дней!

Петр Прядко, Иван Данилов, Александр Козлов, Алексей Скоробогатов и десятки других зафронтовых агентов особых отделов НКВД СССР, ГУКР Смерш НКО СССР своей самоотверженной работой существенно подорвали разведывательную и диверсионную деятельность абвера и «Цеппелина».

Только за период с 1 октября 1943-го по 1 мая 1944 года военными контрразведчиками задействовалось в зафронтовой работе 343 разведчика. Из них 57 удалось не только внедриться в абверкоманды, абвергруппы и специальные центры «Цеппелина», но и закрепиться в их кадровом составе. Эти успехи дались дорогой ценой — 112 разведчиков погибли.

25 сентября 1943 года части 10-й армии в результате стремительного наступления освободили от гитлеровцев город Рославль — крупный транспортный узел. На западной окраине и у железнодорожных мастерских еще продолжали звучать автоматные очереди и греметь разрывы гранат — это красноармейцы добивали остатки 52-го армейского корпуса 4-й армии группы армий «Центр», а в центре города уже налаживалась мирная жизнь.

В столпотворении, царившем в приемной военного коменданта города, мало кто обращал внимание на молодую, лет двадцати, девушку, робко державшуюся в дальнем углу. Она терпеливо ждала своей очереди. Пожилой майор-комендант с лицом, посеревшим от хронической бессонницы, устало отбивался от наседавших горластых пехотинцев и нагловатых интендантов. Постепенно толпа рассосалась, и девушка, собравшись с духом, нырнула в клубы сизого дыма, плававшего в кабинете.

Комендант оторвал взгляд от документов, которыми был завален стол, и с недоумением посмотрел на посетительницу. Она переминалась с ноги на ногу и, видимо, не знала, с чего начать разговор. Вымученная улыбка на лице майора придала ей уверенности. Краснея и пряча глаза, девушка упомянула про какого-то «очень хорошего немца» и осеклась. Брови у коменданта поползли на лоб, а в глазах полыхнул гневный огонек. За два года войны ему попадались только такие немцы, кто только стрелял, вешал и поджигал.

Анна Астафьева, так звали посетительницу, набравшись смелости, продолжила рассказ. Из него следовало, что на ее квартире находится немецкий солдат, который решил порвать с фашизмом и дезертировал из части во время отступления из Рославля. Опасаясь попасть под руку какого-нибудь заведенного боем красноармейца, он решил отсидеться, а потом попросил Анну сообщить о нем советскому командованию.

Здесь взгляд майора смягчился, жесткие складки, залегшие у рта, разгладились. Анна приободрилась и принялась его уверять, что Клаусу можно верить, что он хороший человек. Битый жизнью и начальством, опытный комендант не стал морочить себе голову «хорошим немцем» и направил девушку к военным контрразведчикам.

Отдел Смерш 10-й армии располагался поблизости, занимал чудом уцелевшие первый и второй этажи бывшей школы. Часовой на входе остановил Анну и поинтересовался, к кому направляется. Наученная общением с комендантом, она не стала распространяться о «хорошем Клаусе» и заявила, что у нее есть важное сообщение для контрразведчиков. Ее проводили в кабинет старшего оперуполномоченного старшего лейтенанта Старинова.

Царившая в коридоре и кабинете тишина, ровный и спокойный тон контрразведчика расположили Анну к разговору. Она без утайки рассказала необычную для военного времени романтическую историю своих отношений с ефрейтором Клаус Биттигом.

Познакомились они, по словам Анны, в начале октября 1943 года при обстоятельствах, воспоминание о которых ее бросало в дрожь. В тот вечер она задержалась у больной подруги. Приближался комендантский час, и ей пришлось срезать путь. Позади остались развалины хлебозавода, впереди уже виднелся родной дом, как вдруг из проулка вывалила едва державшаяся на ногах кучка пьяных немецких солдат. Секундная растерянность, и Анну окружила гогочущая толпа. Грубые, похотливые руки уже лапали ее. Вырваться из плотного кольца ей не удалось, а просить помощь было не у кого. Улица будто вымерла. И тут произошло чудо.

Из вечернего полумрака, словно ангел хранитель, возник ефрейтор. Он решительно стал на защиту Анны. После короткой перепалки с ним насильники оставили девушку в покое. Ефрейтор представился: Клаус Биттиг. Клаус проводил ее до двери дома, но от предложения зайти и выпить чаю вежливо отказался.

С того дня минула неделя, и Анна стала забывать о жуткой истории, когда в дверь квартиры кто-то тихо постучал. Она открыла дверь. На пороге стоял Клаус. Смущаясь, он протянул ей небольшой сверток. В нем оказались хлеб, сахар, масло и палочка копченой колбасы. На этот раз они вместе пили чай и говорили о жизни. Ломаный русский Клауса не был им помехой.

Прошло несколько дней. Он снова появился у Анны и принес с собой коробку дорогих конфет и бутылку французского вина. В тот вечер они долго говорили о несправедливости и жестокости войны и о маленьком человеческом счастье. Вскоре между ними сложились добрые отношения, которые, как показалось Анне, со стороны Клауса переросли в глубокое чувство. В разговорах с ней он со все большей симпатией отзывался о России и русских людях, осуждал Гитлера и развязанную им войну.

Во время наступления советских войск Клаус решил порвать с фашизмом. Воспользовавшись хаосом и неразберихой, он покинул часть и спрятался у нее на квартире.