Хайнц Хёне - Черный орден СС [История охранных отрядов] [litres]

Взрыв негодования рейхсфюрера СС Хёфле перенес вполне спокойно, как и обергруппенфюрер СС Биттрих, командир 2-го танкового корпуса, которого Гиммлер хотел снять за критические высказывания после начала высадки войск союзников во Франции. Биттрих просто-напросто отказался сдать свою должность, сославшись на главнокомандующего войсками западного фронта генерал-фельдмаршала Моделя.

Еще больше Гиммлер был раздражен тем, что бывший его фаворит, обергруппенфюрер СС и генерал войск СС Феликс Штайнер, присоединился к группе его критиков.

«Вы – самый непослушный из моих генералов!» – воскликнул как-то Гиммлер, узнав из некоторых источников, что Штайнер назвал его «расхлябанным романтиком».

До Гиммлера и ранее доходили слухи, что Штайнер поддерживает тесные отношения с эсэсовскими фюрерами, высмеивавшими похожую на паука фигуру своего шефа. Гиммлер был шокирован его открытой критикой стратегии Гитлера во время западной кампании в 1940 году, которую он высказал в казино в присутствии многих эсэсовских фюреров, когда Штайнер был еще командиром полка СС «Германия». Рейхсфюрер СС послал тогда к нему Хауссера, чтобы уговорить прекратить разговоры на эту тему.

Гиммлера покоробили и критические высказывания близкого к Штайнеру начальника оперативного отдела дивизии «Викинг» штурмбанфюрера СС Райхеля, пользовавшегося авторитетом среди офицерского состава. В августе 1942 года Гиммлер заявил Штайнеру:

«Считаю недопустимым, чтобы Райхель впредь открывал свой грязный рот для произнесения критических высказываний не только в адрес руководства, но и меня, и даже самого фюрера».

Большое недовольство вызывал у Гиммлера и начальник артиллерии Штайнера штандартенфюрер СС Гилле, который по-солдатски отбрасывал в сторону все, касавшееся идеологии и вопросов мировоззрения. А на политического представителя в дивизии, оберштурмбанфюрера Фика, он даже накричал: «В нашем аристократическом 5-м артиллерийском полку ношение коричневых рубашек осуждается. Мне придется прислать вам наряд солдат, чтобы помочь переодеться!»

Гиммлер попытался переубедить Штайнера. Он угрожал, льстил, просил, апеллировал к чувству благодарности, посылал к нему своих представителей. Он поделился с близким ему Бергером мыслью, что «относится лояльно к тщеславию солдат, в особенности генералов, которое их даже в определенной степени красит». Гиммлер говорил: «Ему, Штайнеру, должно быть ясно, что именно в СС он стал обергруппенфюрером СС и генералом, командующим войсками СС в возрасте 47 лет. Сомневаюсь, чтобы в армии он смог вообще получить генерала. Поэтому он должен быть благоразумным и вести себя как революционный генерал, получивший звание обергруппенфюрера».

Увещевания сменились угрозами: «Как рейхсфюрер СС я хочу, чтобы он, Штайнер, запретил раз и навсегда тот непристойный тон, в котором обо мне отзываются некоторые офицеры дивизии „Викинг“ в разговорах в казино и других местах. Такого я больше не потерплю».

Однако все эти средства воздействия успеха не имели, в связи с чем Бергер констатировал: «Обергруппенфюрер Штайнер воспитанию не поддается. Он делает все, что хочет, и не терпит возражений».

Когда Гиммлер узнал, что Штайнер приветствует своих солдат и офицеров криком «Хайль!» вместо положенного «Хайль Гитлер!» и критикует эсэсовскую политику отношения к русским людям как к «недочеловекам», он дал задание Бергеру выяснить, не утратил ли Штайнер верность рейхсфюреру СС. Бергер его успокоил, заявив, что «верность стала в войсках СС довольно растяжимым понятием».

Гиммлеру и Бергеру было неизвестно, что в июне 1943 года Феликс Штайнер встретил в берлинском кафе своего старого друга графа фон Шуленбурга, бывшего в свое время вице-полицей-президентом Берлина и когда-то слывшего ярым сторонником национал-социализма. С Фрицем Дитлофом фон Шуленбургом Штайнер служил вместе в 1-м Кёнигсбергском пехотном полку. И тот поделился со старым другом опасными мыслями:

«Мы будем вынуждены покончить с Гитлером, пока он полностью не разрушил Германию».

Слова эти заставили Штайнера глубоко задуматься. Оставался всего один год до решающего часа – 20 июля 1944 года.

Осенью 1942 года в главное управление имперской безопасности поступили сообщения, заставившие встревожиться шефа гестапо группенфюрера СС Генриха Мюллера. Из Мюнхена докладывали о валютной афере, производившей на первый взгляд впечатление обычной сделки, на самом же деле могущей внести коренные изменения во властные структуры третьего рейха.

На границе с протекторатом (Чехословакией) таможенниками был задержан некий гражданин по имени Давид, имевший при себе 400 долларов, которые он вез без надлежащего разрешения. Давид сообщил в своих показаниях, что получил задание от офицера абвера, возглавляемого адмиралом Вильгельмом Канарисом, задание провести определенные финансовые расчеты за чешских евреев. След вывел на двоих людей, снабдивших Давида деньгами, «доверенных» лиц отделения абвера в Мюнхене. Это были капитан Икрат и его друг доктор Вильгельм Шмидхубер, коммерсант, занимавшийся внешнеторговыми операциями. Возникло опасение в нарушении обоими законов гитлеровской Германии о валютных операциях.

Запрошенный консул дал этому проступку политическую оценку. При этом он сослался и на другие подобные операции, проводимые доктором Гансом фон Донани, являвшимся зондерфюрером центрального управления абвера, шефом которого был генерал-майор Ганс Остер. Гестаповцы решили, что наткнулись еще на одну аферу абвера, и стали проводить дополнительное расследование. Ими было установлено, что фон Донани неоднократно снабжал евреев деньгами и документами абвера, обеспечивая их выезд в Швейцарию.

Шмидхубер, арестованный гестаповцами, дал в ходе следствия новые показания. Он намекнул, что его трансакции имели определенную связь с попытками сотрудника мюнхенского отдела абвера обер-лейтенанта Иосифа Мюллера установить связь с Ватиканом и побудить его выступить посредником в мирных переговорах между Германией и союзниками.

Шеф гестапо сразу же оценил значение донесений из Мюнхена. Впервые государственной тайной полиции удалось выйти на сокровенные дела могущественного абвера, находившегося, как и вермахт, вне сферы деятельности аппарата тотальной слежки с Принц-Альбрехтштрассе. Более того, всплывшие в ходе расследования имена Ганса Остера, Иосифа Мюллера и Ханса фон Донани подтвердили подозрение гестапо, что в руководстве абвера имелась целая группа решительных противников существующего режима, планировавших свержение национал-социалистской системы под прикрытием неприкосновенности вермахта, пользуясь своей недосягаемостью для гестапо.