Хайнц Хёне - Черный орден СС [История охранных отрядов] [litres]

Но Рём не уступил. Назначенный министром без портфеля имперского правительства, он распорядился ввести вооруженную охрану своих армейских штабов. Более того, поскольку именно Франция на Женевской конференции по разоружению настаивала на создании в Германии милицейских вооруженных сил, он стал самостоятельно вести переговоры с французским военным атташе в Берлине. А в начале февраля 1934 года направил свои требования руководству рейхсвера в письменной форме. Бломберг на одном из совещаний с командным составом был вынужден констатировать: «Рём считает, что оборона страны должна быть прерогативой СА, рейхсверу же следует поручить функции осуществления допризывной военной подготовки».

Генерал-полковник фон Бломберг обратился за принятием решения по данному вопросу к Гитлеру, который до тех пор от него уклонялся. Хотя канцлер и сочувствовал концепции Рёма, он понимал, что без военных специалистов не сможет осуществить свою экспансионистскую программу. Не желая говорить своему другу «нет», Гитлер попытался пойти на компромисс. 28 февраля 1934 года он пригласил руководство рейхсвера и СА в зал заседаний военного министерства и обратился к ним с «проникновенной речью», призывая сохранить мир. В его присутствии Бломберг и Рём заключили соглашение, по которому рейхсвер объявлялся вооруженным защитником третьего рейха, а СА получало право ведения допризывной и резервистской подготовки. На следующий день с бокалами шампанского шефы СА и рейхсвера театрально пожали друг другу руки в берлинской штаб-квартире Рёма на Штандартенштрассе.

Но не успели гости разойтись из банкетного зала, как Рём заявил во всеуслышание:

– То, о чем объявил этот ефрейтор, нас не касается. Я не собираюсь придерживаться соглашения. Гитлер вероломен и должен отправиться, по крайней мере, в отпуск. Если он не с нами, то мы сделаем свое дело и без Гитлера.

Виктор Лутце, обер-лейтенант в отставке, командующий армией СА в Ганновере, слушал пьяные речи Рёма с величайшим изумлением, посчитав их за государственную измену, которую и поспешил предотвратить. В начале марта 1934 года он обратился к Рудольфу Гессу 86, заместителю фюрера, и рассказал ему о высказываниях Рёма. Но Гесс не решился докладывать об этом Гитлеру. Тогда Лутце выехал в Берхтесгаден, где встретился с Гитлером, доложил тому о происшедшем и рассказал о недовольстве в рядах штурмовиков руководством третьего рейха. Гитлер отреагировал на это вяло.

– Надо обождать, – заметил он, – и посмотреть как будут развиваться события.

Поскольку фюрер не принял никаких мер в отношении своего друга Рёма, Лутце доверился генерал-майору Райхенау, которому показал подготовленное им письмо, адресованное своему начальнику штаба, с предупреждением о недопустимости ведения дальнейшей кампании против рейхсвера. Райхенау поблагодарил обергруппенфюрера СА и сказал одному из своих приближенных офицеров, когда тот отошел на значительное расстояние (дело происходило на учениях в Браунфельзе):

– Лутце не опасен, тем более что он может стать начальником штаба.

Дело в том, что генерал фон Райхенау с некоторого времени вел переговоры с бригадефюрером СС Райнхардом Гейдрихом, шефом тайной государственной полиции и службы безопасности, принявшим решение о необходимости ликвидации Рёма вместе с руководством СА. Но ему потребовалось определенное время, чтобы склонить Гиммлера на согласие со своим планом. Рейхсфюрер СС колебался, и не без оснований: решение о ликвидации Рёма могло открыть ящик Пандоры, ядовитое содержание которого отравило бы отношения между СС и СА на долгие времена.

Видимо, инстинктивно Гиммлер держался подальше от противников Рёма. Бывший подпрапорщик не забывал те годы, когда обстоятельства свели его с капитаном Рёмом. Да и в первые месяцы национал-социалистской эры Гиммлер оказался в ближайшем окружении последнего. Они не только произносили высокопарные речи, но и часто вместе обедали. Совместно со штандартенфюрером СА Улем Гейдрих сформировал мобильную группу молодчиков, которые 3 апреля 1933 года пробрались в Австрию, где в одном из небольших ресторанов вблизи Дурьххолцена убили отколовшегося от Рёма Георга Белла. А на последнем дне рождения Рёма 28 ноября 1933 года Гиммлер «пожелал тому, как солдат и друг, всего самого наилучшего», заявив, что «с большой гордостью будет и впредь считать себя в числе самых преданных его соратников». Оба были крестными отцами первого ребенка Гейдриха. Так что даже после скандального выступления Рёма против Гитлера в Берлине Гиммлер попытался образумить того и удержать от необдуманных шагов против фюрера.

Однако верность Рёму, о которой он неоднократно заявлял, уступила весною 1934 года место соображению о большей важности союза с Герингом, так как он мог стать предпосылкой передачи прусского гестапо в подчинение руководства СС. Из этого исходил и план Гейдриха: без Геринга заполучить гестапо было бы невозможно, а для сотрудничества с ним необходим отход от Рёма. К тому же Герман Геринг больше всех других национал-социалистских бонз опасался штурмовиков Рёма. Создавая сеть полицей-президентов и советников СА в различных землях, Рём угрожал всемогуществу Геринга в Пруссии. Победа его над рейхсвером означала бы крушение надежды Германа стать самому в будущем главнокомандующим вермахта 87.

И Гиммлер решился перейти на другую сторону баррикады. Сделать это было нетрудно, так как Рём неосторожно перессорился почти со всеми властными группировками режима. Так что каждый из них был заинтересован в ликвидации его вместе с окружением и надеялся извлечь выгоду от разгрома СА. Рейхсвер и Геринг избавились бы от нежелательного конкурента, партийные аппаратчики и блюстители добродетели – от возмутителя спокойствия, а СС – от того, что ее еще связывало с СА.

И игра Райнхарда Гейдриха началась. Такая партия, как НСДАП, возникшая во времена убийств по приговорам тайных судилищ и разгула добровольческого корпуса, криминализировавшая политику, не знала других средств решения внутрипартийных разногласий, кроме насилия.

«То, что кого-то уводят за угол, не воспринимается у нас слишком трагично. Такая деятельность является составной частью нашей организации», – философствовал Георг Белл, пока его собственные убийцы из числа тех же штурмовиков не подтвердили правоту таких высказываний, в числе которых были его же слова: «Мы называем это самозащитой, вы – убийством. Считаю вполне обоснованным, если в интересах партии кто-то и будет устранен».

В случае с Рёмом это означало: только мертвый начальник штаба СА может обеспечить властям предержащим безопасность со стороны штурмовиков. Формальное возбуждение судебного процесса против Рёма – гомосексуалиста, старейшего друга Гитлера, знавшего доподлинно все внутренние проблемы национал-социализма, – было для фюрера неподходящим делом. Поэтому Рём должен был умереть.