Хайнц Хёне - Черный орден СС [История охранных отрядов] [litres]

Из числа «старых бойцов» в Баварии, получивших благодаря Калленбаху работу, почти все становились его доверенными лицами. Даже заместитель начальника баварской земельной биржи труда полагал, что Калленбах получил задание по устройству старых бойцов на работу во всей Германии.

Данцайзен попытался шантажировать высоких партийных функционеров, в числе которых был и мюнхенский полицей-президент, сведениями, полученными им от доверенных лиц. Тогда-то государственная тайная полиция и обратила на него внимание. Весною 1937 года паутинная сеть мнимой «службы безопасности» была вскрыта. Но друзья Данцайзена продолжали считать, что сотрудничали с действительной службой безопасности.

Гейдрих был в достаточной степени реалистом, чтобы видеть пробелы в своей системе контроля. Одного гестапо было для него уже мало. Надо было открывать второй фронт и создавать действенную организацию, которая была бы также подчинена ему, – новую службу безопасности.

Долгое время прежняя СД не пользовалась авторитетом. Приход нацистов к власти произошел без существенной помощи этой службы. К осени 1933 года в СД насчитывалось всего 100 сотрудников, да еще столько же – на общественных началах. Гиммлер в своих действиях ее практически игнорировал. Служба безопасности пребывала длительное время в неизвестности, так как даже эсэсовцам ее предназначение стало непонятным.

Шарфюрер СС Адольф Айхман считал, что эта служба предназначена для сопровождения высоких бонз («сиди себе в автомашине да поглядывай по сторонам», – предполагал он), и перешел туда, однако вскоре «испытал большое разочарование». Отто Олендорф принимал СД за разведывательную организацию, но вынужден был констатировать, что «в 1936 году СД не вела никакой разведки».

Партийные аппаратчики не обращали на СД практически никакого внимания. Гауляйтер Шпренгер выгнал осенью 1933 года Беста, являвшегося уже тогда сотрудником СД, с его должности в полицейском аппарате земли Гессен. Когда летом 1933 года СД повела подкоп под премьер-министра земли Брауншвейг Клаггеса, министра юстиции Альперса и шефа полиции Йеккельна, чтобы сбросить их с занимаемых постов, то Клаггес обратился с жалобой на действия СД в высший партийный суд. Гиммлер был вынужден выбросить белый флаг. Руководитель брауншвейгской СД был изгнан из СС и брошен в концлагерь, а начальник его штаба предан партийному суду. В порядке компенсации за моральный ущерб Гиммлер присвоил Клаггесу, не бывшему даже эсэсовцем, звание группенфюрера СС, а Альперсу – штандартенфюрера СС.

Престижу СД был нанесен существенный урон, так что партийному руководству пришлось даже принять меры для ее моральной поддержки.

В глазах историков СД с первых же шагов своего существования представляла собой своеобразную тайную секту, по выражению Ойгена Когона, «носительницу даже в рядах партии ужаса и страха».

В действительности же в первые годы нацистского режима СД представляла собой скорее некую группировку высокоинтеллектуальной молодежи. Однако она уже тогда выполняла важнейшую функцию по охране партийного руководства.

После 30 января 1933 года с трудом сколоченная в голодные годы НСДАП стала разваливаться. Партийная элита заняла в Берлине командные государственные посты, партийные же бонзы среднего и нижнего звеньев в провинции, захватив добычу, превратились в феодалов. И в этих джунглях противостоявших друг другу партийных клик только СД оставалась централизованной организацией партийного руководства. Зачастую в сотрудничестве с полицией СД вела наблюдение за интригами новых господ, создавая систему контроля.

Организаторы слежки могли при этом сослаться на задание партийного руководства, призвавшего их разоблачать вражеские элементы в НСДАП. В июне 1934 года Рудольф Гесс заявил, что СД – единственная контрразведывательная организация партии.

Романтика секретной службы и противопоставление СД «маленьким Гитлерам» привлекли в нее группу молодых интеллектуалов, ставивших своей целью, наряду с профессиональным продвижением по службе, «улучшение национал-социализма», как потом писал один из них – Гюнтер д’Алквен 110.

Они пришли в СД, оставив позади себя руины социальной дезинтеграции, охватившей среднее сословие Германии в 30-е годы, будучи арьергардом бюргерства, в довоенные ценности которого уже не верили. Юноши 1900–1912 годов рождения находились на флангах молодежного движения, воспитываясь в духе противления неустойчивой демократии Веймара и стремления к созданию на месте «декадентской» республики нового, лучшего, специфически немецкого государства, превосходящего во всех отношениях западные государственные образования.

Разложение бюргерства, травма Версаля и представление о том, будто бы строжайшая дисциплина и личная самоотверженность смогут поднять отечество на прежнюю высоту, связывало этих людей. Патриотические лозунги учителей подкреплялись их энтузиазмом Многие юноши изучали юриспруденцию, а надо отметить, что в немецких университетах того времени господствовало представление о приоритете государственной власти. Студенты воспитывались в позитивистских традициях права, в соответствии с которыми профессор Бергбом еще в 1892 году заявил, что даже самый мерзкий закон имеет для юриста обязательную силу.

Таким образом, будущие правоведы превращались в юристов-функционеров, считавших своей главной задачей обеспечение требований государственной власти путем создания системы законов и предписаний. Государство было для них божеством, которому необходимо приносить любую жертву. Право имело поэтому одну-единственную функцию – предоставление государству необходимых юридических средств, чтобы оно могло беспрепятственно осуществлять свои намерения и планы.

Но какому государству они намеревались служить? Диктатура вполне соответствовала вождистскому умонастроению молодежи, так как переносила ответственность с безликого общества на вполне определенного человека из плоти и крови. Для сыновей бюргеров такая диктатура вполне могла быть и национал-социалистской. Готовность к принятию диктатуры росла по мере того, как на глазах молодых немцев заканчивалась социальная катастрофа бюргерства. Экономический кризис 30-х годов полностью оторвал молодежь от ее исторических корней, ибо и она была охвачена антикапиталистическим протестом своих отцов.

Недовольство международными банками и концернами содействовало укоренению в сознании многих из них мнения, что антисемитизм – верное средство для осуществления экономических реформ. При этом укоренилась доктринерская догма господства, связанная с харизматическим фюрером. Лишение социальных корней принесло с собой постепенный отход от нравственных основ буржуазного общества. Господство и власть как таковая сделались этической нормой самозваной элиты, выросшей из вульгарного национал-социализма.