Михаил Трофименков - Красный нуар Голливуда. Часть I. Голливудский обком

Во-вторых, продюсеры, «накопившие свой культурный багаж в гетто», вели себя как браконьеры в собственных угодьях: непотизм и кумовство достигали сюрреалистических масштабов.

В адвокате, женатом на актрисе, открылся незаурядный гений: сначала – писателя, затем – продюсера. У сестры способного менеджера обнаружился редкий литературный дар. В достойном восхищения духе межстудийного товарищества зятя менеджера студии А взяли сценаристом на студию Б. Когда его работа стала грозить студии Б разорением, он быстро подписал контракт со студией В, где выдвинулся в руководящие работники. Эта система охватывает все студии и все департаменты. Вся индустрия была недавно заинтригована судьбой юного исполнительного продюсера, принесшего своей компании в течение 1932 года ряд исключительно неудачных картин и чистые убытки примерно в восемь миллионов. Когда его контракт не был продлен, он подписал контракт со студией своего тестя на ту же должность, на которой уже проявил свою грандиозную неуместность. Его зарплата – чего не отрицают наниматели, столкнувшиеся с бурей насмешек, – удвоилась, достигнув четырех тысяч в неделю. Вскоре он стал вице-президентом концерна, и его космический взлет продолжается. Последний квартальный отчет студии его тестя показал чистую прибыль в 93 тысячи. Если усилия молодого человека будут столь же плодотворны в его новом качестве, как и в предыдущем, он доведет убытки за отчетный период примерно до двух миллионов.

За три года закрылись пять из шестнадцати тысяч залов, и никакие бездомные не могли их спасти. На какие только ухищрения ни шли студии. Удешевляли билеты; вернулись к практике показа двух фильмов по цене одного, отмененной из-за дефицита звуковых лент; угощали зрителей попкорном. Сменяли смотрителей-мужчин на женщин, которым платили гораздо меньше. Все без толку. Даже розыгрыши денежных призов, велосипедов, посуды, окороков, шелковых чулок (в 1933-м правительство запретит такие лотереи как недобросовестную конкуренцию).

Убытки RKO в 1932-м достигли 11 миллионов, Paramount – 70 миллионов. Эта компания, контролировавшая рекордное количество залов – 1 200 в США, 230 в Канаде, – пострадала сильнее прочих и была вынуждена объявить о банкротстве. Малые студии – Tiffany, Sono Art-World Wide, Invincible – кризис просто не пережили.

Оглушительней всего было крушение империи Уильяма Фокса, задавшегося целью подчинить себе весь Голливуд. Его доходы в 1929-м достигали 9,5 миллионов. Запутавшись в двойной бухгалтерии, он сам нанес себе смертельный удар, введя в 1931-м в правление студии представителей Chase National Bank, не видевших разницы между кинопроизводством и биржевыми спекуляциями. В начале 1933-го банкиры оставили Фокса наедине с убытками, а Луис Б. Майер и его зам Ирвинг Тальберг, возмущенные попыткой Фокса захватить MGM, объявили ему судебную войну. Обвиненный в нарушении антимонопольного законодательства, разоренный и не оправившийся после тяжелой автомобильной катастрофы Фокс будет в 1936-м еще и приговорен к шести месяцам тюрьмы. Обломки Fox Film Corporation в 1935-м сольются с Twentieth Century Pictures, созданной Дэррилом Зануком, в 20th Century Fox Film Corporation, которую мы будем для простоты именовать в будущем просто Fox.

Выжившие студии черной завистью завидовали Майеру, самому высокооплачиваемому менеджеру США: в аферы с акциями он не ввязывался и в 1932–1933 годах получил прибыль в миллион. Гроши, конечно – а в первом квартале следующего сезона прибыль MGM упадет до 94 тысяч, – но конкуренты забыли само слово «прибыль».

Вот и 8 марта 1933-го – в день выплаты зарплат (пятый день президентства ФДР) – выкрутилась лишь MGM. Майер продал доходные боны казначейства: наличку доставили с Восточного побережья спецавиарейсом. Правда, от переживаний Тальберг свалился с инфарктом – газеты сообщили об инфлюэнце.

Universal в тот же день аннулировала контракты сотрудников, Fox просто не выплатила зарплаты. Каждый день «каникул» приносил Голливуду миллионный убыток. 9 марта студии созвали общие собрания сотрудников и объявили о временном понижении зарплат вдвое.

Луис Б. Майер отличался не только страстью к театральным эффектам, но и даром «умирать» в роли.

Отчаявшись объяснить Дженет Макдональд, как исполнить трогательную песню, он рухнул на колени и, заливаясь слезами, спел любимый псалом. Это не городская голливудская легенда, а невероятная голливудская правда. И вот ее подтверждение.

Уже в середине 1940-х Дассен, начинающий режиссер, объявил «персональную забастовку», когда Майер отказался расторгнуть с ним контракт. Дассен снял домик на побережье океана и заперся там, обложившись книгами. Майер продолжал высылать чеки его агенту, спокойно ожидая капитуляции мятежника.

Через год Дассен не выдержал. В честь возвращения «блудного сына» Майер собрал в своем кабинете весь совет директоров. Он действительно заплакал. И, «распустив сопли», завел длинную историю о жеребце, которого купил за немыслимые деньги, буквально влюбившись в него. Жеребец выигрывал все скачки, а потом словно разучился скакать. В чем дело, догадался берейтор.

«Этот жеребец отрастил самые большие яйца, которые я когда-либо видел. И, когда он пробегал восьмую часть мили, они так больно бились о него, что ему приходилось остановиться».

Тут Л. Б. сделал паузу. Оглядел весь синклит. Взглянул на меня: «Так что, сынок, я его кастрировал. И теперь он снова выигрывает все скачки».

Я оправился от шока и спокойно сказал: «Только не мои яйца, ты, сукин сын».

И он завопил: «Пошел вон, красная дрянь!» – Дассен .

Майер был дьяволом во плоти. Не просто злым, а самым злым человеком, с которым я имела дело. – Хэлен Хейс .

Майер мог убедить слона в том, что тот – кенгуру. – Джозеф фон Штернберг .

Луис был политиканом, манипулятором и оппортунистом, о котором можно было бы сказать, что он следует заветам Макиавелли, если бы он умел читать. – Бенджамин Шульберг .

Майер был романтиком ‹…› он был игроком и любил дело, которым занимался. Да, просто любил свое дело. Над ним посмеивались, сочиняли про него смешные байки, но он любил кинобизнес. ‹…› Он был неистовым. Он был романтиком. Он верил. – Кэтрин Хепберн .

Он считал, что вправе спросить меня, не лесбиянка ли я; не велел мне выходить за мужчину, за которого я собиралась выйти, – я должна выйти за мужчину, который нравится ему; говорил, что я не должна заводить ребенка. – Кэрин Морли .

Майер был моим отцом, моим отцом-исповедником, лучшим другом в моей жизни. – Кроуфорд .

Собрание в просмотровом зале MGM было самым талантливым и самым провальным перформансом Майера. Он в первый и последний раз заставил ждать себя целых двадцать минут. В первый и последний раз появился на людях тщательно небритым, с покрасневшими от слез глазами.