Эми Липтрот - Выгон

Когда-то у нас на ферме была кузница, где умелец чинил инструменты других фермеров: сначала погнутые лошадьми плуги, а затем и тракторы. Папа отправляет фрагмент нашего вещества в парижскую парфюмерную компанию, и они наконец присылают ответ, что это, возможно, необработанный животный воск или костный клей, но не серая амбра. Жаль, конечно, но пусть этот ком и не связывает нас с морем, зато связывает с клеем кузнеца, который тот делал из расплавленных костей и лошадиных копыт, с историей фермы.

Лишь той весной, чуть позже, я впервые увидела живых китообразных (так называют китов, дельфинов и морских свиней). Возвращаясь с необитаемого острова Копинсей на маленькой жесткой надувной лодке, мы внезапно оказываемся рядом со стайкой морских свиней. Капитан глушит мотор, и они резко всплывают на поверхность – особей шесть или десять. Они настолько близко, что мы слышим их дыхание. На Шетландах морских свиней называют «нисик» – по звуку, который они издают, выскакивая из воды. Мы на своей маленькой лодке находимся на одном уровне с ними, и все присутствующие замирают, понижая голос до шепота. Я всегда знала, что тут водятся морские свиньи, но оказалось, что видеть их в непосредственной близости от себя куда более трогательно, чем я представляла, – это своего рода неожиданный бонус под конец волшебных суток, проведенных на крошечном острове.

В северной Шотландии много необитаемых островов, покинутых в середине прошлого века, когда население сократилось настолько, что последние жители островов уже не могли там оставаться. Сотни, если не тысячи, лет люди жили на этих островах, но всё же покинули их: здешние условия были очень тяжелыми, а в других краях маячили гораздо более притягательные перспективы. Обычно жители островов покидали их небольшими группами, но не всегда: к примеру, с острова Сент-Килда неподалеку от Внешних Гебрид все уехали разом. В 1930 году от его берегов отчалил корабль «Колокольчик», увозя всех его обитателей.

Среди необитаемых островов Оркни – Кава, Фарей, Фара, Свона, Эйнхаллоу и Копинсей. Теперь на этих одиноких, отданных на волю стихий островах ветшают пустые дома и порастают вереском некогда плодородные земли.

Эйнхаллоу, прочно ассоциирующийся с историями об исчезающих островах Хезер-Блезер и Хильдаленд, – «святой остров», являющийся важной частью истории Оркни и упоминающийся в «Саге об оркнейцах», посвященной королям и ярлам, которые жили на Северных островах в девятом-десятом веке. В 1851 году, после вспышки тифа, землевладелец попросил всех арендаторов ферм покинуть остров. Когда соломенные крыши и деревянные перегородки домов сожгли, чтобы предотвратить распространение заболевания, обнажилась структура древнего монашеского поселения. Целые поколения жили в церкви как в обычном жилом доме.

На острове Свона одичало потомство скота, оставленного последними местными жителями, уехавшими в 1974 году. Молодые быки бились за лидерство в стаде. Тем временем на необитаемые острова наезжают представители организаций по защите окружающей среды, чтобы кастрировать одичавших кошек, которые нападают на птиц и воруют их яйца. На острове Кава с 1959 года по начало девяностых жили лишь две женщины: Ида и Мэг.

Еще один заброшенный остров, Строму, который, собственно, является частью не Оркни, а Кейтнесса, я видела с парома, когда ехала с Оркни в залив Гиллс рядом с Джон О’Гротс. Меня тогда поразило, сколько на одной восточной стороне острова пустующих домов. Когда-то на Строме жили пятьсот человек, но после пика начался постепенный спад, и в шестидесятых последние жители острова уехали оттуда, чтобы работать на строительстве атомной электростанции Дунрей. На острове всё еще сохранились признаки жизни: причал, церковь, школа, маяк – всё это в относительно хорошем состоянии, но люди бывают тут лишь наездами, круглый год на Строме никто не живет.

Копинсей расположен к востоку от Оркнейского архипелага, его длина достигает примерно тысячи шестисот метров, а ширина – восьмисот метров. Больше всего людей – двадцать пять – жило тут в 1931 году, но к 1958-му последние жители уехали на Мейнленд. Раз уж я задержалась на Оркни дольше, чем планировала, я собираюсь воспользоваться шансом исследовать каждый уголок и еду на Копинсей с ночевкой в компании Джульет и Ивана, исследователей птиц, которые хотят посмотреть там на глупыша, хохлатого баклана, моевку и гагарку. Остров теперь является заповедником Королевского общества защиты птиц. Летом тут гнездятся тысячи морских птиц. Разумеется, ни один паром по расписанию на Копинсей не ходит, так что местный рыбак Сидней отвозит нас туда за сорок пять минут на своей маленькой лодке. Отправляемся мы с пристани возле его дома на Восточном Мейнленде.

Сидней пришвартовывает лодку у разваливающейся пристани Копинсея, рядом с заброшенным фермерским домом. Я ставлю палатку в спальне на верхнем этаже, решив, что лучше спать тут, в тепле, чем снаружи, на ветру. Дом удивительно похож на тот, где я выросла, – оркнейский фермерский дом конца девятнадцатого века, построенный на месте старых имений. История этого острова уходит корнями в железный век; норманны знали Копинсей как Колбейнсей, или остров Колбейна, – возможно, его назвали так в честь какого-то правителя викингов. Отсюда открываются изумительные панорамные виды на океан.

Гроуты и их тринадцать детей были последней семьей на острове. Под разваливающейся лестницей нахожу крючки для одежды с их именами: Бесси, Изобел, Элис, Ева, Этель… В доме всё еще стоят их кровати и другая мебель. Одну из комнат использовали как школьный класс: местный учитель преподавал лишь детям Гроутов да смотрителей маяка. Маяк – единственное, помимо этого дома, обитаемое пространство на острове – стал автоматическим в 1990 году.

Гуляя по заброшенным домам, я представляю детей, занимающихся в классе или играющих на маленьком пляже под навесом прямо у дома. Мне грустно, что здесь теперь никто не живет, но, с другой стороны, очевидно, какой тоскливой могла бы быть эта жизнь. На острове есть необходимый для выживания минимум – это клин земли, обрамленный на северо-востоке высокими утесами и открытый ветру, но просоленная земля прокормит лишь небольшое стадо. Этого недостаточно, чтобы растить тут детей, и в итоге все взрослые разъехались, забрав с собой стареющих родителей. Многие жители Оркни – потомки Гроутов, и сказка о копинсейском домовом – уродливом, но услужливом морском чудище – стала частью местного фольклора. Один фермер пытался убить чудище, но оно вырвалось и пообещало работать на ферме в обмен на разрешение остаться на суше. Домовой больше не хотел жить в море, ему надоело грызть кости утопленников.