Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

Нет никаких доказательств тому, что старая инициативная группа, близкая к пропаганде вермахта, – зачинатели первого власовского предприятия в 1942–1943 гг., – сознательно исследовала все возможные каналы деятельности и обнаружила, что единственными неопробованными остались только СС. Напротив, Штрик-Штрикфельдт являлся злейшим врагом СС; Гелен и Вагнер были их активными противниками; более того, как утверждает Гроте, «перемещение деятельности Власова от отдела пропаганды вермахта к СС нами не планировалось и заранее не продумывалось». Тем не менее в структуре СС возник небольшой круг «приверженцев Власова». Даже в СД – службе безопасности Гиммлера – имелись отдельные офицеры, чьи взгляды на Россию были никоим образом несовместимы с официальной линией. Несколько таких офицеров начали неформально обсуждать восточную политику. За ужином или бокалом пива в пивной в Ваннзе – пригороде Берлина – они осторожно изучали перспективы новой «политической» деятельности. Никто из них не играл никакой роли в выработке политики, но за кулисами они смогли оказать ощутимое давление. Большинство из них были прибалтийскими немцами. Как и две другие конфликтующие школы «экспертов по России» – Розенберг и Лейббрандт в одном лагере и Хильгер и Кёстринг в другом, – эти люди провели свою молодость в русских школах среди русской культуры.

Для большинства членов этого маленького круга целью деятельности являлась исключительно помощь рейху. Только у одного или двух было видение самостоятельного русского движения, действующего во имя лучшего будущего. Эсэсовский эквивалент группы «Свободная Россия» – ничтожно малый, учитывая обширный штат СС, – слишком хорошо понимал, что, с учетом предыдущих неудач, политическая цель проекта в целом должна быть скрыта. На поддержку ни одного из других центров власти в Берлине рассчитывать не представлялось возможным. В самих СС Гиммлер только что подтвердил официальную линию. Могущественное гестапо неизменно выступало против всех «русских экспериментов». Подстрекаемое своими агентами из эмигрантов-монархистов, гестапо раз и навсегда наложило на Власова и его движение табу и объявило тайными коммунистами. Более того, оно утверждало, что имеет доказательства усиления антинемецких настроений среди заключенных и «остарбайтеров» внутри рейха. Предоставление Власову большей свободы действий, утверждало гестапо, только увеличило бы их требования перемен. Наконец, оно заподозрило некоторых близких к Власову русских в поиске контактов с англичанами.

Забота о лояльности миллионов советских граждан в рейхе оказалась обоюдоострым мечом. Если гестапо утверждало, что их потенциальное недовольство представляет из себя опасную питательную почву для любого политического движения, с которым они могут быть отождествлены, то можно также настаивать на том, что прогерманское «освободительное движение» (хоть и фиктивное), напротив, укрепит лояльность военнопленных и рабочих. И действительно, со временем это оказалось одним из соображений, которое заставило руководство СС изменить свой курс. «Политики» от СС, зная о враждебности гестапо, решили действовать через собственные контакты в СС и СД. Не играя в конечном счете решающей роли, они, однако, помогли облечь свое мнение в определенную форму и исподволь повлиять на других.

Имелись и другие намеки на грядущее изменение политики СС. Тактика нового генерального комиссара СС Белоруссии фон Готтберга в поддержку крайних белорусских националистов заключалась в принятии политической ориентации, независимо от ее обоснованности и результатов. Отдельные офицеры СС, назначенные в другие министерства, такие как Петер Клейст, советник министра в министерстве восточных территорий, в течение некоторого времени выступали за использование политических механизмов ради обретения народной поддержки на Востоке. Разрозненным и незначительным на фоне айнзацгрупп и брошюр о «низшей расе», концлагерей и рейдов устрашения, им тем не менее удалось приобрести себе новообращенных сторонников. Таким образом, несмотря на все неудачи, у журналистов сложились те же ассоциации с СС, что и у Двингера. Кроме того, некоторые молодые офицеры в Haupt Amt – главном управлении СС – прониклись идеей общеевропейских СС и, по сути, довели ее до «приема» в них русских в качестве предполагаемых членов. Другие должностные лица СС, как это будет видно, являлись известными сторонниками линии Розенберга; такими же были некоторые из офицеров СС и СД в Галиции. Однако, в полной аналогии с ситуацией в армии, самым мощным фактором в изменении тактики СС стали не проницательность и не убежденность, а вполне осязаемое свидетельство помощи в войне – а именно создание восточных формирований войск СС.

В ходе войны войска СС – «военное щупальце осьминога Гиммлера» – разрослись с горстки вооруженных формирований до двенадцати дивизий в 1943 г. и почти тридцати в конце 1944 г. Из-за нехватки людских ресурсов им пришлось снизить свои первоначальные стандарты «расовой чистоты», призванные сделать их элитой вооруженных сил Германии. Начиная с 1942 г., с полного одобрения Гиммлера, СС создали фламандские, датские, голландские и другие «германоязычные» подразделения; вскоре после этого разрешение на ношение униформы СС получили такие «негерманские» группы, как валлоны. Шаг за шагом правила смягчались, пока в конце войны СС не включили в свой состав латышские, украинские, казачьи, узбекские, эстонские, белорусские, польские, боснийские, арабские и индийские формирования. Снобизм «расовой чистоты» уступил место жажде людских ресурсов, возникшей из чувства соперничества с ослабевающим вермахтом и стремления к власти внутри нацистской элиты. Кроме того, как в 4-м управлении (Amt IV, гестапо), так и в 6-м управлении (Amt VI, служба внешней разведки) главного управления имперской безопасности рейха (РСХА) работали восточные сотрудники. В частности, 6-е управление РСХА занималось диверсионной операцией «Цеппелин» за советской линией фронта.

Первыми на Востоке в подобную экспансию были вовлечены прибалтийские народы. В то время как Литва оказалась в значительной степени списанной со счетов – нацисты решили, что литовцы неугодный и стоящий ниже в расовом отношений народ, – Латвия и Эстония представляли собой неиспользованный источник пополнения войск. Когда в мае 1942 г. Гиммлеру представили предложение, он только поморщился: «Формирование соединений СС, состоящих из эстонцев, латышей или даже литовцев, безусловно, заманчиво; однако это чревато очень серьезными последствиями». Тем не менее несколько месяцев спустя начался набор в латышские и эстонские «добровольческие бригады», а в 1943 г. они были преобразованы в полноценные бригады и дивизии СС общей численностью более 30 тысяч человек. В свою очередь, СС способствовали продвижению видных местных коллаборационистов; Рудольф Бангерскис, бывший командир дивизии у Колчака в Сибири и бывший военный министр Латвии в 1927 г., стал группенфюрером, генерал-лейтенантом войск СС и главным инспектором латышских СС. Именно потребность в балтийских людских ресурсах заставила СС сделать свой первый откровенно «политический» шаг на Востоке: во второй половине 1943 г. Гиммлер поддержал движение за латвийскую и эстонскую автономии. Здесь произошел важный прецедент для последующего отступления СС от своей тактики «низшей расы»: военное сотрудничество породило некоторое политическое послабление.