Юрий Щекочихин - Рабы ГБ. XX век. Религия предательства

"В течение всей моей игры с КГБ я оставался один, никто мне ничего не мог посоветовать. Мой знакомый поэт дал мне понять, что у него тоже сидят на хвосте.

Никогда никто из моих знакомых откровенного разговора о КГБ не вел, существовал только черный юмор и нескрываемая ненависть к этой организации и сознание того, что все мы ходим под КГБ. Как наши деды говорили, что все "ходим под Богом".

Потом я порвал с ними отношения и вышел из игры. Случилось это в тот день, когда куратор привел на встречу со мной молодого парня, очевидно, для натаскивания и практики. Но смены караула не состоялось", — так закончил свою исповедь молодой белорусский писатель Славомир Адамович.

Стоит лишь добавить, что разрыв с КГБ стоил ему в то время исключения из университета.

Сколько же людей прошло через ЭТО? Да и подсчитывается ли количество ИХ секретных агентов?

Не так давно, когда уже КГБ перестало существовать, один бывший ИХ опер, работавший в восьмидесятые, сказал мне, что, как и везде, и там у них существовало свое планирование. "Лично я каждый год должен был вербовать семь новых агентов, — признался он мне, и с гордостью добавил: — У меня получалось…"

Если каждый опер ежегодно превращал семь нормальных людей в стукачей. Если помножить это на количество лет, а потом перемножить на количество оперов и еще сделать допуск на восьмидесятые годы (раньше, в семидесятые, думаю, план был больше, не говорю уже о пятидесятых, сороковых или, тем более, тридцатых) — да, если все это подсчитать, то получится…

Нет, не осилю я эту арифметику Скорее готов согласиться с Лукманом Закировым из Казани (помните, он играл в школьном театре Павлика Морозова?), который написал мне:

"Их были миллионы — доносчиков, специально сплоченных партией для тайной слежки за населением страны. Стукачей у нас очень много, и точного количества никто пока не знает. Говорят, их десятки миллионов. Ходят слухи, будто каждый десятый взрослый — стукач разного калибра. Есть стукачи крупные и есть мелкие, партия калибровала их так же, как и номенклатуру".

Да, все наше государство было усеяно этими минами на протяжении семи десятилетий, и практически каждый человек мог стать ИХ жертвой. Хотя, конечно, были и зоны повышенной опасности.

Во-первых, это, естественно, армия.

"Я служил в 1970–1972 годах, — пишет Леонид Ефремов из Якутии. — В казарме нас было чуть больше сотни человек. Из моего призыва офицер особого отдела вызвал троих (в том числе и меня), побеседовал, рассказал о борьбе со шпионами, попросил нас помочь, т. е. сообщать ему о таких случаях. Больше я с ним не встречался — не было шпионов. Про двух других не знаю. Догадываюсь, что из других призывов тоже вызывали. Значит, умножим на 4 призыва, которые служат одновременно, и получим, что из ста человек десять, по меньшей мере, являются СЕКСОТАМИ. И из них хотя бы один может оказаться добросовестным".

Особым вниманием, конечно, пользовались и те, кому по роду службы приходилось выезжать за рубеж в составе различных делегаций на семинары и симпозиумы.

Сабир Мамедов, старший научный сотрудник Шемахинской обсерватории, рассказал о своем, как он пишет, "очень заурядном и краткосрочном" сотрудничестве с КГБ.

"В 1979 году я ездил на съезд астрономов в Канаду в качестве научного сотрудника сроком на две недели. Перед выездом в Москву мне позвонили из отдела КГБ Шемахинского района Азербайджана и поручили позвонить по такому-то телефону, как только приеду в Москву. Как и было поручено — позвонил. Назначили мне встречу. Молодой, лет 30, человек откровенно сказал мне, что он — сотрудник КГБ. Он меня очень вежливо попросил присмотреть за известным ученым-астрофизиком Шкловским, а потом сообщить ему о всех подозрительных действиях того. Этот сотрудник тоже под видом астронома ехал в Канаду. Я согласился. Почему? Испугался, что если не соглашусь — то не видать мне Канады. Но! Про себя я твердо решил, что не буду следить за Шкловским и ничего не буду передавать. Так и поступил. Но уже там, в Канаде, я заметил, что и за мной тоже приставили следить одного астронома. И он-то, подлец, за мной следил.

Я считаю, что (и об этом много говорили) в загранпоездке тогда по поручению КГБ все следили за всеми…"

Ну и, в-третьих, зоной повышенного риска являлись те, кто так или иначе общался с иностранцами, так как любой иностранец являлся потенциальным врагом хотя бы потому, что он — иностранец.

И думаю, что охота за иностранцами началась с первых дней образования ЧК.

В Калифорнии, в том же архиве Гуверского института, я нашел несколько листков машинописного текста, написанных скорее всего одним из сотрудников МГБ, перебежавшим на Запад (авторство, к сожалению, так и не сумел установить). И текст очень любопытен, особенно, когда автор описывает систему "наружного наблюдения", "НН", выражаясь их профессиональным языком, или проще — "наружки", за иностранцами. Цитирую:

"Наружному наблюдению подлежат все иностранцы.

Простому смертному трудно, а может быть, и совсем невозможно представить себе, что такое "НН", например, в масштабе города Москвы. Это значит, водить день и ночь под секретным надзором многие сотни "фигурантов" различных разработок, причем за каждым ставится бригада в три человека, а иногда и больше. Кроме того, ежедневно ставится наружное наблюдение за несколькими десятками, а иногда и сотнями приезжающих в Москву по разным делам крупных "фигурантов", разрабатываемых областными управлениями и республиканскими наркоматами МГБ, которые часто оповещают второй спецотдел о такой необходимости только в день приезда "фигуранта" в Москву.

Но этим дело не ограничивается: согласно специальной инструкции наркома, надо водить под постоянным "НН" каждого сотрудника иностранных миссий, посольств, консульств, всех чиновников иностранных военных атташатов, всех приезжающих из-за границы иностранцев и особенно корреспондентов иностранных газет и телеграфных агентств. Меньше всего забот и неприятностей органам "НН" причиняют иностранные туристы, поскольку они всегда едут по определенным маршрутам и имеют неизменно при себе гидов и переводчиков от "Интуриста". Последние всегда являются агентами или штатными сотрудниками органов государственной безопасности. Во всяком случае за поведение иностранных туристов и за их встречи и беседы с советскими гражданами на улицах, в общественных местах отвечает не "НН", а спецчасть "Интуриста".

Но другие иностранцы доставляют второму спецотделу достаточно хлопот. Так, например, перед войной секретарь японского военного атташе в Москве Кембо Саоаки имел обыкновение ежедневно совершать вечерние прогулки от атташата по Охотному ряду и далее по ул. Горького до памятника Пушкину на Бульварном кольце. При этом он держал во рту незажженную сигарету и у каждого встречного просил огня, опрашивая таким образом за вечер по 30–40 человек. Кроме того, он подходил к различным киоскам, цветочницам и так далее. И везде заводил короткие разговоры. Сколько нужно было агентов, чтобы составить "установку" на каждого вступившего с ним в разговор?! Сводка о наружном наблюдении только за одним Саоаки имела каждый вечер до 50–60 "установок" и с проверкой по спецучету. В центре было прекрасно известно, что Саоаки таким путем откровенно издевался над МГБ, но "НН" за ним не прекращалось и не сокращалось.