Николай Лебедев - Программа «Союз – Аполлон»: афера космического масштаба?

При спуске с орбиты из-за резкого торможения корабля на ослабшее тело космонавта, как УДАР, обрушиваются перегрузки (3–4 g). Еще большая перегрузка (до 5 g) происходит при выпуске парашюта. «Спасатели хорошо знают, что даже при удачном приземлении бывают случаи, когда космонавты теряют сознание от сильного перенапряжения» (документальный телефильм [3], момент 22:41 по таймеру фильма).

Н. В. Лебедев, ветеран космодрома Байконур/Тюра-Там в 1967–1968 годах, помимо выполнения других обязанностей, был участником многих спасательных групп, работая в них в качестве метеоролога. И после прохождения срочной службы он вплоть до 1986 года по роду своей работы часто посещал космодром, так что хорошо знает, как были организованы спасение и эвакуация космонавтов в советские годы.

Он рассказывает [2]:

«Летчики доставляли в район приземления спускаемой капсулы спасателей и медицинский персонал. В задачу спасателей входило выровнять приземлившийся аппарат в удобное положение и открыть люки.

Затем медики извлекали космонавтов из капсулы и укладывали их на носилки, так как их состояние не позволяло им самостоятельно двигаться. Некоторым из них делали даже уколы средства, укрепляющего тонус. Космонавты на вертолете доставлялись с места приземления на площадку № 1 в реанимационное отделение местного госпиталя. Там уже находились специалисты из головного госпиталя космической медицины, расположенного в Звездном. После первичного осмотра космонавтов принималось решение о срочности их направления в Звездный. Как правило, это происходило примерно после трех суток после возвращения космонавтов, но в срочных случаях космонавтов могли отправить в Звездный и почти в тот же день».

И в наши дни в общей схеме спасения и эвакуации космонавтов мало что изменилось. Разве что прямые носилки заменили удобными переносными креслами, да неподалеку стали быстро разворачивать полевой госпиталь [3].

В общем, самочувствие космонавта к моменту приземления резко ухудшается именно в процессе спуска и приземления. Уже после пяти суток полета в корабле «Союз-7» (1969) космонавт В. Горбатко сам идти не мог.

Максимальная длительность полета в кораблях – 18 суток (1970, «Союз-9»). Космонавты «Союза-9» вернулись на Землю в предынфарктном состоянии. Более шести суток они не могли встать. (После такого финала советские космонавты летали в кораблях не более чем на 8 суток.)

Максимальная длительность полета на станции достигнута космонавтом В. Поляковым. Она в 23 раза больше – 438 суток (1995–1996). При этом возвращение В. Полякова на Землю и последующий период реабилитации прошли без особых эксцессов.

Полеты на станциях переносятся космонавтами гораздо легче, потому что на просторной станции есть где и куда двигаться, и там установлены различные тренажеры.

Во время проведения ЭПАСа на орбите находилась советская орбитальная станция «Салют-4», но ее посещение не предусматривалось. Так что все сказанное ниже относится исключительно к полетам в кораблях (от начала и до конца).

А как выглядели сразу после приземления космонавты «Союза-19»? Ведь они провели на орбите в своем «Союзе» 6 суток. Источников информации у нас два: первый – фотография, сделанная для служебного отчета ЦПК, и второй – три фотографии из официальной книги 1976 года [5].

На илл. 1 показана служебная фотография, снятая 21 июля 1975 года сразу после приземления «Союза-19». Ее автор – И. В. Давыдов, начальник одного из отделов ЦПК. Эта фотография опубликована в книге [4] через 25 лет после события, когда уже пали многие заслоны секретности.

Илл. 1. Служебная фотография [4]. Оригинальная подпись к снимку: «21 июля 1975 г. Приземлились А. Леонов и В. Кубасов. Съемку-отчет ведет И. Давыдов»

Только что приземлившиеся А. Леонов и В. Кубасов лежат на носилках. На заднем плане – машины из поисковой группы. Офицеры наблюдают и осуществляют общее руководство. Тем временем 5 (пять!) врачей делают свое дело. Виден один человек, снимающий на кинокамеру, но под него никто «не строится». Никто никому не дает никаких интервью. Не до этого.

Служебная информация всегда отражает то, что было на самом деле. За искажение служебной информации могут и уволить. Поэтому никаких оснований не доверять служебной фотографии илл. 1 у нас нет!

Тем более странными выглядят официальные фотографии из официальной книги [5]. На одной из них абсолютно бодрые А. Леонов и В. Кубасов дают интервью многочисленным журналистам и пишут мелом автографы на корабле. При этом утверждается, что официальные фотографии сняты 21 июля 1975 года сразу же после приземления «Союза-19», хотя ни спасателей, ни (главное!) врачей на этих фотографиях не видно.

Все это настолько противоречит тому, что мы узнали о возвращении космонавтов на Землю, что требует тщательного рассмотрения, которое, однако, отвлечет нас от главной линии книги. Поэтому анализ официальных фотографий отнесен автором в P. S. к первой части книги.

Здесь стоит упомянуть только о выводе, сделанном в P. S., – официальные фотографии сняты не в день возвращения «Союза-19», а существенно позже, когда А. Леонов и В. Кубасов в значительной мере адаптировались к земной силе тяжести.

Во время парашютного участка спуска капсулы экипаж «Аполлона-ЭПАС» якобы очень сильно отравился проникшими в капсулу ядовитыми парами топлива, исходившими от двигателей ориентации пространственного положения капсулы.

Вот что писал об этой истории с отравлением активный участник советской официальной части проекта «Союз» – «Аполлон», член-корреспондент РАН, профессор В. С. Сыромятников своей книге [6], вышедшей в 2003 году:

«В день посадки „Аполлона“ мы не знали, какие драматические события происходили в его капсуле при спуске. Информация стала доходить позднее – скупо, по кусочкам. На высоте 10 километров экипаж должен был развернуть парашюты.

Стаффорд вслух читал инструкцию, а Брандт переключал управляющие тумблеры. То ли Брандт не расслышал, то ли Стаффорд что-то пропустил. Парашюты раскрылись только на высоте 2,5 км.

Неожиданно в кабину начали засасываться токсичные газы от двигателей ориентации (гидразин и амил. – А. П. ) . Наконец, через 30 секунд двигатели перестали работать. По оценкам, астронавты „схватили“ три четверти от фатальной дозы. Приводнившись, они открыли крышку. Свежий воздух стал поступать в кабину.