Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Вы сказали о разделённости тогдашней интеллигенции на лагеря. А сегодня российская литература более едина в своём потоке?

– К сожалению, разделение только усилилось. Прежде всего, колоссальный разрыв по уровню профессионализма. У нас сегодня рядом с действительно серьёзными авторами гомонит туча ПИПов – персонифицированных издательских проектов. Одни делают свою ювелирную литературную работу, другие клепают на конвейере одноразовую книжную бижутерию. Почему-то именно ПИПы в основном и резвились на книжной ярмарке на Красной площади. Второй водораздел связан с системой ценностей. Одни опираются на русскую консервативную мысль, другие – на западные постмодернистские модели, а вместе с ними заимствуют пренебрежительно-скептическое отношение к стране, подарившей им великий язык. И там, и там есть люди более и менее одарённые. Ни космополитизм, ни патриотизм сами по себе успеха на литературном поприще не приносят. Успех приносит талант.

– Когда посмотришь на то, что у людей в руках в метро, усомнишься в ваших словах. Широкой публике, подозреваю, эти споры между направлениями не очень интересны, она читает массовое коммерческое чтиво.

– Это как в науке. Работают 30—50 лабораторий, и только одна-две совершают прорыв. В 30-е годы в СССР работали сотни писателей, они пребывали в сложных отношениях, полемизировали, ругались, а то и строчили доносы на коллег. Из всего этого многообразия имён по большому счёту осталось не больше десятка – Шолохов, Алексей Толстой, Леонов, Булгаков, Ильф и Петров, Катаев… Ну, вы сами можете продолжить. Перестройка в этом смысле дала очень мало. Работая над романом, я много перечитал, пересмотрел… 90 % из того, что в ту пору увлекало людей, сейчас читать просто невозможно. Политическая острота ушла, а художественности, оказывается, и не было. Плохая литература устаревает мгновенно, хорошая живёт долго, великая – вечно.

– Но всё-таки один-два гения где-то рядом с нами сегодня ходят?

– Эпоха, которую мы доживаем, – это всё ещё эра Русской революции. Никто не знает, кого предпочтёт время. Почему из двух равнозначных для современников авторов, одного потомки забывают, а второго зачитывают до дыр. Почему останки одних праведников нетленны, а кости других не отличишь от грешного праха? В 60-е, когда начинал Владимир Богомолов, и даже в 70-е, когда он написал роман «В августе сорок четвёртого», мог ли кто-то подумать, что именно он станет самым читаемым писателем-фронтовиком? Премии дают за одни книги-фильмы, а читают-смотрят потом другие. Каким улюлюканьем встретили картину «Москва слезам не верит»! Говорили: что за дурацкий гибрид любовного романа с производственным! Итог известен.

– Прежде всё-таки была хотя бы одна объединяющая фигура – Солженицын.

– Солженицын, извините, никогда не был объединяющей фигурой. Наоборот, разъединяющей. Не случайно его похороны оказались на редкость малолюдны. Шолохов почти сразу уловил: автору «Денисовича» собственная писательская судьба дороже судьбы Отечества. Солженицын отомстил – гальванизировал старую сплетню о том, что «Тихий Дон» – плагиат. Кстати, писатель, призывавший жить не по лжи, даже не подумал извиниться, когда была найдена, наконец, рукопись первой части «Тихого Дона», и даже злопыхатели признали свою неправоту. Сейчас парадоксальная ситуация: если власть в советский период с Солженицыным боролась, то теперь насаждает, как картошку. Мне всегда больше нравились дикорастущие писатели.

– Год назад вы были полны энтузиазма: Россия встаёт с колен, мы вернули Крым, твёрдо заявили свои права в мире… Но что изменилось в реальной жизни людей? Стало ли меньше коррупции, больше ли власть прислушивается к гражданам?

– Это два разных вопроса. От советской уравниловки через ельцинскую растащиловку мы оказались в ситуации, которую я бы назвал «Шариковщина наоборот». Отобрали у всех и поделили между немногими. Я вернулся из поездки по Русскому Северу, целые города не имеют магистрального газа. «Сила Сибири», где ты? На Соловках совсем абсурд: ни одного банковского автомата, хотя это объект ЮНЕСКО, большой туристический поток… Монетаристы, в чём дело? Почта наглухо закрыта, так как за восемь тысяч в месяц люди работать отказываются. А интересно, какое жалование у нашего главного почтмейстера? Я бы эту сумму прописью вывесил у входа в каждое почтовое отделение! Меня тревожит нездоровая социально-нравственная атмосфера в стране. Так и хочется спеть нашей осоловевшей элите: «Потому что нельзя быть на свете богатой такой!»

Но возвращение отторгнутых территорий – другое дело. ФРГ в среднем стала жить хуже после слияния с Восточной Германией. Однако почти никто там не говорит: не надо было воссоединяться. А вот почему власть никак не разберётся с тем, чтобы наши огромные ресурсы использовались на благо всего народа, а не для обогащения немногих и вывоза денег за границу, я не понимаю. Почему у нас патриотизм заканчивается там, где начинается прибыль?

– Несколько недель назад я попал на территорию ЗИЛа, зрелище потрясло. Великий в прошлом завод стоит наполовину разрушенный, пустой, будто туда кинули нейтронную бомбу. Понимаю, заводы нынче из столиц выводят. Но не губят! Как можно было это распродать, разворовать?

– Я помню это циклопическое предприятие кипящим, работающим, многолюдным. У нас на ЗИЛе были дни советской литературы году, кажется, в 1981-м… Теперь там построят элитное жильё, недоступное обычному работяге, а раньше, между прочим, управленцы и рабочие жили в одном доме, построенном заводом. Теперь у первых жемчуг мелок, а у вторых щи пустые. Что, управленцы стали лучше, потому высоко оплачиваются? Не заметно, по-моему, наоборот. Управленческий корпус деградирует. Кто виноват? КПСС тоже не любила каяться, тем не менее, где-то раз в 10 лет, как змея сбрасывала старую шкуру, по-советски неловко признавала ошибки, допустим, на съездах, где критиковали курс предыдущих персонажей. А сейчас? Мы провозгласили импортозамещение. Чем замещать-то? Погибли целые отрасли. Однако я ни разу не услышал, почему это случилось, почему завозят израильскую картошку, а свою не сажают? Кто конкретно виноват? Нет имён. Какая-то атмосфера глухого сообщничества! По ТВ выступает представитель Следственного комитета: «Мы наконец-то после двух лет кропотливой работы установили владельцев Домодедовского аэропорта, которые виноваты в том, что стал возможен теракт, знаем их имена и накажем!» Долгонько что-то! Ну, думаю, зато сейчас узнаю имена и явки. Нет, не назвал. Глаза спрятал. Если ощущение неприличного сообщничества казначеев и казнокрадов возникло и у меня, человека, традиционно лояльного к власти, то что же должны чувствовать люди, к ней традиционно нелояльные?