Захар Прилепин - Имя рек. 40 причин поспорить о главном [litres]

Не была случайной потеря Крыма – и возврат его имеет очевидный смысл, не ясный только фарисеям и слепцам.

Не оправдывая всё безоглядно, мы ищем в себе силы понять и принять всё, исправляя то, что в силах исправить.

Ни слово «царский», ни слово «советский», ни слово «демократический» для истинно русского человека не может быть ругательным.

История – как вода: она пробивается сквозь толщу времён.

Кто вправе осудить реку?

Нас вынесли сюда эти волны.

Быть может, кто-то хотел приплыть в другое место – что ж, извините. Вашей мышечной силы не хватило, чтобы противостоять. Попробуйте не захлебнуться, когда всех нас повлечёт дальше.

Помните: многие и многие государства погибли по пути – а мы есть. Сотни народов рассеяны, тысячи языков исчезли, но мы на месте. Эту удачу надо ценить.

Александр Сергеевич Пушкин написал «Капитанскую дочку», где смог разглядеть правду Гринёва и правду Пугачёва. Се – зарок.

Сергей Александрович Есенин написал «Анну Снегину», где смог разглядеть правду помещицы Снегиной, русского большевика, русского мужика.

Александр Александрович Блок написал «Скифов» – которые вмещают в себя если не всё, то очень и очень многое: азиатские волны, кавказские волны, славянские рубежи, новые приливы и отливы.

Россия будет беречь все народы, живущие на её территории, и помнить, что русский менталитет, русский язык, русский гений почти уже тысячу лет – определяющий центр евразийского единства.

Россия неизбежно будет конфликтовать с те- ми или иными соседями: по той простой причине, что мы раз в сорок больше любой европейской страны – значит, у нас объективно в сорок раз больше протяжённость границ, и в сорок раз выше вероятность иметь те или иные спорные моменты во взаимоотношениях с кем бы то ни было. Никакой нацеленности на конфликт здесь нет – исключительно арифметика.

Наши традиции добротолюбия и веротерпимости ни в коей мере не противоречат нашим военным традициям. Кто не хочет этого понять – будет иметь дело с якутскими стрелками и сибирскими полками, с чеченским спецназом и бурятскими танкистами.

Наша страна неизбежно будет наследовать всей своей истории сразу и питаться мудростью всякого народа, её населяющего.

Видя русскую правду, мы неизбежно разглядим правду всей непомерной России.

Время примирит нас всех, а пока наша задача – примирить времена внутри русской истории.

Это не так сложно, как может показаться.

Не надо сводить счёты, не надо звать ангажированных людей на раздел пирога. Этот пирог – не делится: он общий. Споря вокруг этого пирога, можно задуть любую из тысячи свечей, что горят на нём. К чему?

Если мы здесь – значит, все эти времена, и все идеологии, порождённые прошедшими временами, работали в конечном итоге на нас.

Когда великого Шамиля, после многолетней войны с русскими, везли в Санкт-Петербург, он сказал: «Если б я знал, что Россия такая огромная, – я бы не стал с ней воевать».

Русская история – такая же огромная; не пытайтесь бросить туда камень, в лучшем случае смоет волной вас самих.

Всякий, кто хочет преподать нашу историю через призму одной идеологии, – обворовывает нас.

Идеология – всего лишь выбор способа экономических и социальных отношений на ближайшее будущее.

У российского народа, у искусства, у истории – нет идеологии.

Белый генерал, идеалист и герой Анатолий Пепеляев, помыкавшись меж русским мужиком и якутским кочевником, в итоге записал в дневнике: «У народа идеи нет».

Он был в отчаянье, но отчаиваться тут нечему.

Идеи нет, и она не нужна.

Но если всё-таки спросят о будущей идеологии, что ж. Наша идеология на будущее – быть соразмерными всему нашему прошлому.

Всему прошлому: европейскому, азиатскому, кавказскому, дальневосточному, «белому», «красному», анархическому, демократическому, монархическому, бунташному, верноподданническому.

Всему, говорю, прошлому, а не части.

Наше личное бессмертие – наша душа.

Россия – наше национальное, общенародное бессмертие.

По поводу будущего мы всё равно поссоримся. По поводу прошлого нам делить уже нечего: оно неделимо.

Говорят, в России всё не как положено. Всё не то, чтоб наоборот, а как-то по-своему.

Смотришь – и кажется, что тот, на кого ты смотришь, нарядил всё наизнанку. Подошёл поближе – нет, всё в порядке. Отошёл на два шага – объект рассмотрения вообще исчез.

В испуге бросаешься прочь – и понимаешь, что он на плечах у тебя сидит.

Всё у нас так.

Вот, к примеру, слияние Оки и Волги, так называемая «Стрелка».

Вроде бы считается, что Ока впадает в Волгу.

Однако от истока до места слияния у Нижнего Новгорода Ока на 187 км длиннее Волги. То есть, если по уму – Волга впадает в Оку.

Но это ж совершенно немыслимо!

Как Волга может впадать в Оку, если в Оке полторы тысячи километров, а в Волге больше трёх с половиной тысяч?

Тем более, что именно Волга несёт воды многих русских рек, в неё впадающих, в Каспийское море.

Хотя, как сказать, в море. Дело в том, что Каспийское море – не совсем море, а самое большое бессточное озеро.

То есть, реки русские собираются-собираются, собираются-собираются, – 150 тысяч притоков! – но до океана ни одна капля нашей воды не дотекает. Всё в дом, всё дом.

Кажется, в этом есть какой-то мистический смысл. Или, напротив, никакого нет. Но когда никакого смысла нет – это ещё более мистично.

Или вот ещё.

Русские патриоты любят пересчитывать, какое количество в центральной Европе, или, скажем, в Прибалтике наименований тех или иных объектов имеет славянское происхождение. Это как бы повышает самооценку патриотов. Они убеждают себя, что наши предки жили повсюду, в том числе по всей Европе.

Никак не пойму: в чём прелесть того, что наши предки жили по всей Европе, – и должен ли я радоваться тому, что их оттуда прогнали?

И зачем вообще искать причину для самоуважения во всём этом, если мы и так живём в самой большой стране мира?

Наконец, если мы раньше жили буквально везде, то где всё-таки жили все остальные?

Может быть, пока мы жили везде, – они жили у нас дома?

Например, говорят, что Ока – слово балтийского происхождения. До прихода славян, уверяют нас учёные, балты жили по верхнему и среднему течению реки.

В литовском и латышских языках слово «akis» (или, у вторых, «acis») означает «прорубь», «ключ» или даже… «глаз».

«Око» и «Ока» – ближайшие соседи по значению.

Есть и другая теория, что это не какие-то там литовские или латышские ключи и проруби, а просто общеевропейское «аква» – вода. Просто славяне ленились «квакать» и вообще два согласных подряд произносить, посему у них получилась Ака, которая затем, чтоб её не путали с АК (автомат Калашникова), переименовалась в «Оку».