Джоби Уоррик - Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий

Абдалла ибн Хусейн сел в машину и поехал по крутой дороге к дворцу на холме в пригороде Уммар, откуда открываются изумительные виды на столицу. Короля он нашел в столовой; болезненный вид его величества возбуждал тревогу. Шестидесятитрехлетний король стал костлявым, как скелет, кожа приобрела землистый оттенок от разлития желчи. Седые волосы и борода, раньше придававшие ему сходство с актером Шоном Коннери, давно выпали от тяжелой химиотерапии.

Король отпустил помощников и закрыл дверь. Потом повернулся к Абдалле; бледные пальцы стиснули руку сына. “Я хочу сделать тебя наследником престола”, — объявил Хусейн.

Эти слова казались совершенно необъяснимыми. Титул наследного принца уже больше тридцати лет принадлежал Хасану, младшему брату короля. Хасан, искушенный и компетентный, был наследником трона, еще когда Абдалла только учился ходить. Повзрослев, старший сын короля — атлетически сложенный, с мальчишески открытым лицом — стал водить танки и вертолеты, прыгать с парашютом. Он не проявлял особого интереса к политике и дворцовым интригам, предпочитая более честную армейскую иерархию. А теперь отец вознамерился навязать ему работу, чреватую множеством опасностей, в числе коих и вполне реальная перспектива конфликта с теми членами семьи, кто годами ждал шанса управлять страной.

Годы спустя Абдалла вспоминал свой вопрос: “А как же дядя?”

Но король уже принял решение. Через несколько дней он объявит о нем публично, в форме открытого письма Хасану, туманно намекая на свое недовольство жадными “честолюбцами” из королевской семьи, “назойливыми” и “нелояльными”. После смерти короля, говорилось в письме, корона должна перейти к его сыну — в данном случае к единственному среди братьев, племянников и одиннадцати детей монарха, кто не стремился занять престол.

Абдалла был рожден наследным принцем. По конституции Иордании, а также в соответствии с многовековой традицией династии Хашимитов, титул автоматически принадлежал старшему ребенку мужского пола. Но в бурные шестидесятые, когда над страной сгущались тучи, когда монарх постоянно находился под угрозой убийства или дворцового переворота, Хусейн сделал наследником своего брата, чтобы в случае своей смерти обеспечить стабильность. Удаленный из линии наследования, Абдалла бóльшую часть молодости провел вне Иордании. Он учился в американских и британских частных школах и университетах, которые дали ему западное образование — но не знания о том, как обстоят дела в его собственной стране.

Вернувшись домой, Абдалла погрузился в культуру иорданского низшего и среднего класса, избрав карьеру военного и деля нечистые бараки и покрытые пылью сухие пайки с другими офицерами. Он дослужился до звания генерал-майора, но сохранил свойственную ему в молодости страсть к спортивным машинам и мотоциклам. Особое удовольствие он получал, когда лично руководил спецназом во время ареста террористов или уголовников, и прославился за год до описываемых событий: его бойцы тогда штурмом взяли укрытие бандитов. Иорданское телевидение передавало уличный бой в прямом эфире.

Но сейчас молодой командир сидел в обеденном зале дворца в Уммаре; он был ошеломлен. Одной фразой отец положил конец его миру и устоявшейся, хотя и привилегированной жизни, которую он построил для себя, своей жены и двоих детей.

Король также признался в том, о чем никогда не говорил вслух: что он скоро умрет.

“У меня засосало под ложечкой, — будет потом вспоминать Абдалла. — Кажется, я тогда впервые почувствовал себя по-настоящему одиноким”.

Он покинул дворец и вернулся домой; его жена Рания сидела на полу гостиной, вокруг нее были разбросаны семейные фотографии. Ее глаза наполнились слезами, когда муж поделился с ней новостью. Рания сознавала, что их ожидают радикальные перемены.

“Вскоре нам предстояло оказаться под светом прожекторов — никто из нас и вообразить такого не мог, — писал он позже в своих воспоминаниях. — Целая стая волков только и ждала, чтобы мы оступились”.

Но все эти тревоги вскоре заслонились более насущными проблемами. Король Хусейн решил попробовать еще один курс лечения от рака, что означало покинуть Иорданию и отправиться в США для очередной пересадки костного мозга. На время его отсутствия Абдалла фактически остался в роли регента и, несмотря на ограниченный опыт, с головой погрузился в проблемы внутренней и внешней политики. Он еще не знал, что в список срочных государственных дел вскоре войдут приготовления к торжественным похоронам и его собственная официальная коронация.

Двадцать девятого января Абдалла отвез отца в аэропорт, откуда тот улетал в клинику Майо в Миннесоте. Король сидел на переднем пассажирском сиденье и спокойно смотрел в окно, пока машина ехала через благополучные западные районы Аммана — высотные отели и деловые центры, — а потом по шоссе, ведущему в аэропорт. Они проезжали окраины и поселки победнее, с их уличными базарами и маленькими, в неоновых огнях, мечетями. Потом, прибавив скорость, проскочили открытое пространство, мимо крутых холмов и каменистых полей, где овцы и бедуинские шатры соперничали со спутниковыми тарелками и грузовыми пикапами “тойота”. Абдалла положил ладонь на руку отца и не убирал, пока они в молчании продолжали путь.

Проводы проходили гладко до тех пор, пока оба не оказались у самолета, где Абдалла, уверенный, что видит отца в последний раз, на минуту потерял железное самообладание, которое поклялся себе сохранять. С трудом сдерживая слезы, он помог отцу подняться в самолет и остановился рядом с ним, чтобы попрощаться. Король пристально смотрел на сына, он тоже явно боролся с чувствами, вспоминал потом Абдалла. Однако Хусейн не обнял его, не дал ему никакого прощального напутствия — просто кивнул и дальше пошел по проходу один.

Через несколько минут наследный принц уже возвращался в Амман, во дворец, к ожидавшим его обязанностям. Ему не суждено было больше увидеть отца в сознании. Король вернулся в страну, которой правил почти полвека. Не было вспышек телекамер, когда его, умирающего, на носилках спустили из самолета и подкатили к ожидавшей “скорой помощи”. Машина увезла его в Королевский медицинский центр в Аммане, возле которого тысячи простых иорданцев стояли под холодным дождем, отказываясь уходить. Незадолго до полудня 7 февраля 1999 года телекомпании по всей стране внезапно прекратили вещание.

Последние часы Абдалла провел у больничной постели, чувствуя себя еще более одиноким из-за невозможности помочь отцу или попросить хоть слово совета, как управлять страной, которая, казалось, пребывала в постоянном кризисе, осажденная врагами изнутри и снаружи.