Джин Твенге - Поколение I

Но дело не только во флюидности гендера; американское общество настойчиво продолжает бороться с гендерным равенством. Дискуссии на тему семейных обязанностей не прекращаются до сих пор. Кто должен заниматься с ребенком? Кто должен убираться в доме? Кто должен зарабатывать деньги? Во время лекций по психологии я показываю своим студентам видео, на котором маленькие дети без колебаний отвечают на эти вопросы: когда их спрашивают, кто должен заниматься с маленьким ребенком и наводить порядок в доме, они указывают на куклу Барби, а отвечая на вопрос о том, кто ходит на работу, показывают пальцем на Кена.

Рис. 9.5. Процент двенадцатиклассников (Monitoring the Future) и молодых людей в возрасте от 18 до 24 лет (General Social Survey), не согласных с тем, что «дети дошкольного возраста могут страдать, если их мамы работают».1976–2016 (Замечание: ученики 8-х и 10-х классов не отвечали на этот вопрос)

Движение в защиту работающих мам принесло свои плоды, но не достигло всех целей. Начиная с 1977 года и вплоть до середины 1990-х число американцев, согласных с тем, что работающие мамы имеют со своими детьми такие же близкие отношения, как и мамы-домохозяйки, постоянно росло (см. рис. 9.4). После 2010 года стабильный рост возобновился, и сейчас уже трое из четырех двенадцатиклассников уверены, что работающие и неработающие мамы могут иметь со своими детьми одинаково близкие и доверительные отношения.

Кроме того, большинство айдженеров не согласны с тем, что «дети дошкольного возраста могут страдать, если их мамы работают» (см. рис. 9.5).

Рис. 9.6. Процент учеников 8, 10 и 12-х классов (Monitoring the Future), а также молодых людей в возрасте от 18 до 24 лет (General Social Survey), не согласных с тем, что «будет лучше, если мужчина будет зарабатывать деньги и делать карьеру, а женщина заботиться о доме и семье». 1976–2016

В детском саду дети много общаются со своими сверстниками, и это, безусловно, идет им на пользу.

Как бы сильно я ни хотела иметь ребенка и посвящать ему все свое время, я точно знаю, что обязательно продолжу работать. Думаю, работающая мама подает хороший пример своим детям и воспитывает в них уважение к труду.

Беспрецедентная вера айдженеров в гендерное равенство, вероятно, обусловлена их собственным жизненным опытом: в 2015 году две трети двенадцатиклассников — это в два раза больше, чем в 1976 году, — сказали, что их матери всегда или почти всегда работали.

Тем не менее сторонникам гендерного равенства не стоит радоваться раньше времени. Участникам опроса также задавался вопрос, считают ли они, что будет лучше, если мужчина будет зарабатывать деньги и делать карьеру, а женщина сидеть дома и заниматься детьми. Несогласие с таким жестким распределением семейных рослей достигло своего пика в начале 1990-х, а затем пошло на убыль. Число двенадцатиклассников, не согласных с тем, что «все важные решения в семье должен принимать мужчина», достигло рекордно высокого уровня (70 %) также в середине 1990-х, однако к 2015 году снизилось до 61 %. Невероятно, но всего за два десятилетия достижения в борьбе за права работающих мам обернулись возрождением более традиционных взглядов на семейные роли. В то же время в 2014 году появились первые признаки того, что айдженеры начинают разворачивать заданный миллениалами тренд, с тем, чтобы привести его в соответствие со своими представлениями о гендерном равенстве (см. рис. 9.6).

Вполне вероятно, что сдвиг в сторону традиционализма обусловлен трендами, которые мы исследовали в предыдущей главе: молодежь все реже вступает в серьезные отношения, поэтому союз между мужчиной и женщиной они могут описывать во все более традиционных терминах, поскольку считают его слишком старомодным. Если ты не хочешь примерять на себя устаревшие гендерные роли, возможно, думают они, то ни с кем не живи вместе и тем более не вступай в брак. Или же, зная, что, устроившись на работу, мама никоим образом не травмирует психику своих детей, айдженеры продолжают искренне считать, что будет «лучше» (они ведь отвечают на вопрос что будет «лучше», по их мнению), если мамы будут сидеть дома. Кроме того, социологи Дэвид Коттер и Джоанна Пепин обращают внимание на то, что два вопроса из трех (кроме вопроса о работающих мамах), по сути, являются наводящими, поскольку в них прямо упоминаются только мужчины, а значит, сдвиг в сторону консерватизма может объясняться желанием вернуть мужчинам главенствующую роль в семье. Женщины, конечно, могут работать, как будто бы говорят они, но разве плохо, если мужчины снова станут мужчинами?

Некоторые айдженеры являются сторонниками традиционного распределения обязанностей, но в то же время они понимают, что экономически это не всегда возможно или целесообразно.

Рис. 9.7. Представления о гендерных ролях у взрослых людей всех возрастов и поколений, General Social Survey, 2014–2016

Если бы у меня был ребенок, то я бы с удовольствием сидела бы с ним дома как минимум до школы, но это мое личное мнение. Другие люди могут думать иначе.

Я уверена, что очень многие женщины намного чаще сидели бы дома и не работали, если бы могли себе это позволить, но они не могут, потому что сейчас оба родителя должны работать, чтобы свести концы с концами.

Я сомневаюсь, что смогла бы одновременно иметь детей и работать. Даже если у тебя вечером после работы остается, скажем, часов шесть свободного времени, ты все равно будешь сильно вымотанной и не сможешь уделить своему ребенку достаточно внимания. Думаю, в идеале хотя бы один родитель должен не работать, но это нереально.

Думаю очень непросто одновременно работать и иметь детей, потому что у тебя как бы вообще нет времени на отдых: днем ты на работе, а вечером должна с ними заниматься. Я скорее уволюсь или возьму отпуск, чем буду пахать весь день на работе, а вечером заниматься, например, с тремя детьми.

Многочисленные исследования доказали, что дети не отстают в учебе и не испытывают никаких страданий, если их родители много работают, однако этих айдженеров, похоже, беспокоят только сложности, с которыми когда-нибудь могут столкнуться они сами или их партнеры. Они еще не сделали ничего из того, о чем говорят, но уже кажутся смертельно уставшими.

Если мы хотим узнать, расходятся ли представления различных поколений о гендерных ролях настолько сильно, чтобы говорить о разрыве поколений, то, как и в случае с ЛГБТ, нам следует тщательно изучить результаты последних опросов представителей всех возрастных групп. Удивительно, но айдженеры, миллениалы и поколение Х отвечают на все вопросы практически единодушно, и только представители молчаливого поколения (70 и более лет) имеют намного более традиционные взгляды. Айдженеры и самые молодые миллениалы лишь немногим более прогрессивны, чем представители поколения Х, и почти неотличимы от миллениалов в возрасте от 25 до 35 лет (см. рис. 9.7).