Клеменси Бертон-Хилл - Год волшебства. Классическая музыка каждый день

В этот день в 1989 г. проживавший в Париже Мстислав Ростропович услышал по радио сообщение о разрушении Берлинской стены. Родился он в Азербайджане, вырос в Баку и Москве. Ростропович с женой открыто поддерживали Солженицына, и когда в 1974 г. у супружеской пары отняли советское гражданство, они были вынуждены покинуть СССР. Ростропович был не понаслышке знаком с духовными ограничениями, налагаемыми коммунистической партией на население, и с тоталитарными режимами в целом.

«Берлинская стена являлась символом разделения человечества, – писала дочь Ростроповича Ольга. – То, что ее ломали, казалось чем-то сюрреалистичным. Мы просто не верили в то, что это происходит. Отец был очень взволновал. Через какое-то время он заявил: “Я должен туда поехать”, – и потом просто исчез».

Билетов на самолет до Берлина не было, и музыкант позвонил другу, у которого был частный самолет. На следующий день они прибыли на чекпойт Чарли. Тут возникла проблема – не было стула. Играть на виолончели без стула очень сложно. Наконец нашли стул, Ростропович сел и начал играть.

Клип его выступления есть в сети. Музыкант в пиджаке с галстуком, похожий на неприметного доброго дедушку, сидит на шатком стуле у стены. На его лице – отпечаток целого спектра противоречивых эмоций; и играет он Баха, вкладывая всю душу в эти вечные ноты.

Эта запись стала одним из самых сильных и запоминающихся образов, с которыми связаны те исторические события.

В сентябре мы познакомились с творчеством «великого Франсуа Куперена» в аранжировке Томаса Адеса, а на этот раз послушаем медитативные и тихие композиции из 4-й книги композиций для клавесина, которые сам композитор подобрал по тональностям – в этом случае, в ми миноре.

Это простые и чистые композиции, но в них скрыто одно техническое нововведение композитора. До Франсуа Куперена на клавишных играли только 8 пальцами, без использования больших. Сейчас это кажется очень странным, но именно так оно и было.

В этот день закончилась Первая мировая война, во время которой погибло множество талантливых композиторов и музыкантов. Англия потеряла Джорджа Баттерворта, Сесила Коулса и Вильяма Дениса Брауна, Германия – Руди Стефана, Франция – Альберика Маньяра, Австралия – Фредерика Келли, Испания – Энрике Гранадоса. Это ужасная потеря. Жизнь тех талантливых музыкантов, что чудом остались в живых, также изменилась до неузнаваемости. Война оставила неизгладимый след на тех, кто ее пережил, – это Равель, Элгар, Альбан Берг, Ральф Воан-Уильямс, а также сотни других, служивших в армии и флоте.

Я выбрала песню Эрнеста Фаррара, любимого преподавателя Финци (29 июня, 27 сентября), написанную в 1914 г. В 1915 г. Фаррар пошел в армию гренадером, в феврале 1918-го получил звание старшего лейтенанта – и был убит на второй день после того, как его полк перевели на Западный фронт.

Война закончилась через несколько недель после его гибели.

Сложно сказать, как Шостаковичу удалось написать эти легкие, салонные композиции для скрипок и фортепиано в австрийском стиле. Это милые и изящные произведения, которые никак не вяжутся с тем, как мы обычно представляем себе творчество этого композитора. Может быть, под этими произведениями он подразумевал какой-то сатирический комментарий? А может, политический? Что он вообще имел в виду?

Я не думаю, что есть смысл ломать голову над этими вопросами. Шостакович написал не только эпические произведения, но и небольшое количество выразительной и не связанной с идеологией камерной музыки. Каждому из нас надо иногда отдыхать и расслабляться. Эти композиции я сама играла в детстве и с тех пор люблю всей душой.

А в следующем месяце мы услышим эпохальную 10-ю симфонию Шос таковича. Считайте, что я вас предупредила.

Сегодня мы знакомимся с человеком, которого Рахманинов считал «самым талантливым из современных композиторов… Это один из тех редких людей, и как человек, и как музыкант, при приближении к которому его фигура становится еще величественнее».

Далеко не все разделяли такое лестное мнение о русском пианисте и композиторе Николае Метнере, который жил в Париже, а умер в этот день в Лондоне. У Метнера были очень старомодные взгляды на музыку. Во главу угла он ставил лирическую мелодию, тональность и форму. Он не принадлежал к каким-либо музыкальным стилям от сериализма Шёнберга до неоклассицизма Стравинского. Короче говоря, Метнер был человеком, который просто отказывался идти в ногу со временем.

Он писал главным образом музыку для фортепиано, поэтому нетрудно догадаться, что его героем был Бетховен. «Гений жанра сонат для фортепиано, Бетховен задумывал их как единую песню, – писал композитор, – которая простотой своей формы и вертикальных связей показывает нам всю сложность архитектонической конструкции и горизонтальных связей – от начала и до конца каждой из своих работ».

Такое напыщенное отношение к музыке тогда считалось безбожно устаревшим. Музыкальный консерватизм Метнера в модернистской Европе в лучшем случае игнорировали, в худшем – смеялись. Любители музыки его не знали, бóльшую часть жизни он провел в нищете, и даже сейчас его имя известно только узкому кругу специалистов и пианистов. Меня поразила эта соната, когда я услышала ее в первый раз. В ней столько идей, лирических мелодий, богатых, приятных и с неожиданных гармоний. Сами понимаете, если уж Рахманинову нравилось, то нам и подавно.

Сейчас середина ноября, и, видимо, поэтому я предлагаю вам к прослушиванию много минорных произведений. Фанни Мендельсон начинает эту фантазию для виолончели и фортепиано на меланхоличных и задумчивых нотах, но потом темп увеличивается – и тени рассеиваются под влиянием светлых лирических тонов.