Евгений Сатановский - Котёл с неприятностями. Ближний Восток для «чайников»

Как показали последствия мирового экономического кризиса, который Израиль прошёл значительно лучше США и стран ЕС, а также государств «Арабской весны», обанкротившей западных инвесторов в арабских странах, но миновавшей Израиль, отношения которого с ними были слабы, региональная изоляция этой страны является скорее плюсом, чем минусом. Единственным чувствительным фактором для израильской экономики являлось сворачивание сотрудничества с Турцией в обороне, скомпенсированное расширением транзита турецких товаров через Израиль на Аравийский полуостров после начала военных действий в Сирии и Ираке, отрезавших Турцию от арабских рынков сбыта.

Ослабление Асада в Сирии сводит к нулю вероятность переговоров о возвращении ей Голанских высот и делает возможным масштабную «зачистку» «Хизбаллы» – без возвращения израильского контроля над «зоной безопасности» в Южном Ливане. В случае распада Сирии, вероятность которого была не исключена, руководство Израиля оценивало возможность его союза с какими-либо территориальными структурами, которые могли возникнуть на её месте. Вероятен он и с Иракским Курдистаном. Это касается также Кипра, Греции и балканских государств, опасающихся усиления Анкары.

Во внешнюю политику Израиля вписывается поддержка курдов и сотрудничество с Арменией и её диаспорой по вопросу признания геноцида армян. В то же время влияние, которым пользуется в Армении Иран, не оставляет места для широкого военно-технического сотрудничества Израиля с этой страной.

Осложнение отношений с Израилем, участие в операции в Ливии и обострение отношений с Сирией, кампания против боевиков в иракском и сирийском Курдистане, ультиматумы ЕС по кипрской проблеме и создание военно-морской группировки в Восточном Средиземноморье – основные направления турецкой военно-политической доктрины. Турция отстаивает доминирование в зоне национальных интересов, которую её руководство полагает необходимой для создания «новой Османской империи». До этого на протяжении десятилетий турецкая политика могла быть охарактеризована как активная оборона. Сегодня – это политика наступательно-агрессивная.

Турция не раз угрожала Сирии в случае локальных конфликтов из-за водных ресурсов или намёков Дамаска на сирийскую принадлежность отданного туркам французскими колониальными властями в 1939 году Хатая. Была на грани войны с Грецией, членом НАТО, из-за проблем судоходства в акватории находящихся у турецкого побережья греческих островов. Вводила войска в Северный Ирак после атак курдских боевиков. Конфликтовала с Болгарией из-за притеснения её турок.

Однако даже оккупация Северного Кипра – самая масштабная и долговременная военная акция Турции после Второй мировой войны, произошла только после попытки совершения там государственного переворота, в случае успеха которого Кипр мог быть присоединён к Греции с необратимыми последствиями для турок-киприотов.

Внешнеполитическая риторика Анкары стала откровенно агрессивной, великодержавной и шовинистической. Военно-политическое наступление на всех фронтах, которое она ведёт, напоминает реваншизм Третьего рейха 30-х годов XX века. Это сходство становится разительным, если проанализировать обращённые к европейской турецкой диаспоре заявления лидеров страны, словно списанные с текстов фюрера немецкого народа о «Фатерланде».

Пантюркистская агитация в «этнически близких» странах и регионах напоминает о действиях Третьего рейха в Силезии, Судетах, Эльзасе, Лотарингии и скандинавских странах. Разумеется, всякие параллели верны только до определённого предела, однако баланс сил на турецких границах и складывающееся сотрудничество-соперничество исламских геополитических блоков чрезвычайно напоминают конец 30-х годов в Европе.

Конечно, лидеры Турции и Ирана не копируют Сталина и Гитлера, ведут свои страны схожим с их европейскими предшественниками курсом по собственным причинам и обстоятельствам, и многие из этих обстоятельств объективны. Но милитаристский популизм, возведённый в ранг государственного приоритета, имеет свои законы. Вопрос не в том, будет ли Турция вовлечена в региональные конфликты различной интенсивности, как она вовлечена в сирийскую гражданскую войну, но лишь в том, когда и в какой степени это произойдёт.

Новый виток конфликта вокруг Кипра, связанный с намерениями Никосии добывать природный газ на шельфе острова, исключает возможность достижения национального примирения и объединения страны. Нагнетание обстановки по инициативе Анкары произошло после оценки турецкими экспертами запасов газа в Восточном Средиземноморье ($ 7 триллионов) как достаточных для ведения войны.

Контроль над Северным Кипром даёт Турции доступ к этим запасам и плацдарм, который может быть использован для продвижения турецких интересов в Леванте и Северной Африке. Прекращение турецкой оккупации Северного Кипра в настоящее время исключено, и попытки мирового сообщества добиться этого вызовут силовую реакцию.

Из-за роста внешнеполитической агрессивности Турции Греция, мотивируя это необходимостью пресечения потока нелегальных эмигрантов, прибывающих на её территорию с турецкой стороны, обустроила сухопутную границу с этой страной линией обороны, возведя на всём её протяжении укрепления, в состав которых входит противотанковый ров. Впрочем, мигранты и беженцы из Турции были переброшены в 2015 году в обход этой линии укреплений, по морю, на ближайшие к берегам Турции греческие острова.

С другой стороны, сама Турция в 2017 году вынуждена была приступить к строительству укреплений на границе с Ираном, Ираком и Сирией, главной целью которых официально было пресечение рейдов на турецкую территорию курдских боевиков. При этом они призваны остановить и поток мигрантов, использующих Турцию в качестве транзитного маршрута на пути в Европу.

Размещение в Турции американской системы ПРО, включая радар, контролирующий воздушное пространство Ирана, является для того угрозой и доказательством готовности Эрдогана к любому исходу регионального противостояния, в котором его страна будет защищать собственные интересы.

То же самое касается существующих на турецкой территории военных баз Соединённых Штатов. Благо мгновенный переход Турции от союза с Израилем, добрососедских отношений с Сирией и дружественных с Ливией к враждебным со всеми этими странами свидетельствует о возможности такого же изменения курса в отношении Ирана.

Серьёзной угрозой безопасности Исламской Республики Иран служит нарастающее давление племён – в первую очередь белуджских – со стороны Афганистана и Пакистана. На восточной границе Ирана Корпус стражей исламской революции противостоит террористам, сепаратистам и наркоторговцам – часто в лице одних и тех же группировок.