Ниал Фергюсон - Площадь и башня [Cети и власть от масонов до Facebook]

Сети нотаблей – Honoratioren , чьи семьи из поколения в поколение составляли костяк местной власти [568] См. Lipp, ‘Kinship Networks’. , начали подвергаться нападкам не только со стороны новых национальных политических партий, но и со стороны разраставшихся чиновничьих аппаратов, возникших на всех уровнях – местном, региональном и государственном. Великий социолог Макс Вебер (чьи старания сделаться тевтонским профессором идеального типа закончились нервным срывом) видел в этом общем движении вперед рациональное осмысление политического процесса и “демистификацию” мира. Но в то же время он отмечал, что в этом новом политическом ландшафте, все решительнее выпутывавшемся из традиционных сетей, большая власть достанется демагогам.

Пока европейские империи расширяли свои железные, стальные и каучуковые сети, протянувшиеся по суше и по океанскому дну, уцелевшие имперские династии восточного мира, прежде всего Османская и Цин, пытались решить сложный вопрос: в какой мере им следует подражать Западу? Власть в Цинской империи была устроена совершенно иначе, чем в западных империях. В Китае местные органы управления по-прежнему опирались на сети родственных связей, как это было уже много веков [569] Campbell and Lee, ‘Kin Networks’. . Однако, о чем уже упоминалось в главе 11, чиновников принимали на имперскую службу лишь по результатам обязательных государственных экзаменов, оценивавших их личные способности. Таким образом, чиновники не должны были питать верноподданнических чувств ни к кому, кроме высочайшей особы – самого императора [570] Keller, ‘“Yes, Emperor”’. .

Цинский Китай справедливо называли бюрократической монархией, которой управляли “люди, чья карьера внутри иерархического порядка измерялась согласно критериям престижа и могущества, подвижности и надежности” [571] Kuhn, Soulstealers , 220. . Кошмаром всех правящих династий, сменявших друг друга, оставались народные бунты, которые время от времени вспыхивали в провинциях, распространяясь сетевыми способами. В среде конфуцианских чиновников сложилась даже особая традиция: воображать некую угрозу, которая постоянно исходит от призрачного “Общества белого лотоса” – тайного объединения буддистов-мирян, истоки которого будто бы восходили еще к кружку знаменитого монаха Хуэйюаня, созданному в 402 году н. э. На протяжении Юаньской, Минской и Цинской эпох сохранялась тенденция отождествлять любые отклонения от государственной идеологии или с “учениями белого лотоса”, “ересями” (сецзяо), или с христианством (тяньчжуцзяо) [572] Ter Haar, White Lotus Teachings , esp. 239f. . И подобно тому, как революционную Францию охватил в 1789 году Великий страх, всего двумя десятилетиями ранее всю китайскую империю захлестнула паническая боязнь “похищения душ”: крестьяне обвиняли не только нищих и бродячих монахов, но и государственных чиновников и даже самого императора в том, что они при помощи колдовства похищают человеческие души [573] Kuhn, Soulstealers , 228f. . Император Цяньлун сумел обратить эту панику себе на пользу и укрепить собственную власть в противовес имперскому чиновничьему аппарату. Однако маниакальный страх перед похитителями душ вскрыл опасную слабость системы, а именно то, что государственных чиновников в стране слишком мало (по европейским меркам) и что законность их власти вызывает у народа сомнения. В XIX веке система оказалась достаточно крепкой для того, чтобы расширить власть Цинской империи на север и на запад, заметно увеличив историческую территорию Минской династии и ее предшественниц [574] Duara, Culture, Power and the State . , но слишком слабой, чтобы оказать сопротивление европейцам, и особенно британцам, чьи поползновения начались в 1840-х годах. У нее хватило сил лишь на то, чтобы пережить внутренний кризис, затмивший и страхи перед “белым лотосом”, и эпизоды с “похищением душ”: Тайпинское восстание.

В Европе в XIX веке, как мы уже говорили, жизнь протекала относительно мирно. В Китае все было иначе. По любым меркам, гражданская война, раздиравшая Цинскую империю между 1850 и 1865 годами, стала крупнейшим вооруженным конфликтом XIX столетия: прямо или косвенно она повлекла гибель огромного количества людей – от 20 до 70 миллионов, – истребив примерно десятую часть всего населения Китая. Эта война была намного разрушительнее, чем даже война Тройственного союза Аргентины, Бразилии и Уругвая против Парагвая (1864–1870) или чем Гражданская война в США (1861–1865) – соответственно, второй и третий по масштабу конфликты того же века. Разрушению подверглись сотни китайских городов. Кровавые расправы с мирным населением и массовые казни пленников вошли в норму. А по пятам за сражениями следовали эпидемии (особенно вспышки холеры) и голод. Восстание тайпинов имело тройное значение для истории сетей. Во-первых, восстание вспыхнуло от искры культа, привлекавшего поначалу лишь представителей маргинальных групп, но затем вдруг стало распространяться вирусным способом и охватило значительную часть ханьского Китая – самое сердце страны. Во-вторых, внешнее (опять-таки преимущественно британское) влияние и послужило предпосылкой конфликта, и помогло позднее разгромить мятежников. В-третьих, катастрофические последствия гражданской войны привели к настоящему китайскому исходу: эмиграция была сопоставима по масштабам с нынешним оттоком людей из беднейших частей Европы. А это, в свой черед, спровоцировало менее кровавый, но в чем-то и более значительный популистский бунт в США [575] В начале 1890-х годов в США начала формироваться третья политическая сила – Народная (Популисткая) партия, выдвинувшая на президентских выборах 1892 года своих кандидатов. Партия призывала к неограниченному выпуску монет для обеспечения “дешевых денег”, национализации дорог и средств связи, введению прогрессивного подоходного налога, улучшению условий труда. Кандидат Джеймс Уивер получил более миллиона голосов избирателей. Семь популистов были избраны в палату представителей. В мае 1893 года разразился финансовый кризис, толпа безработных под предвоительством популиста Джейкоба Зеклера Кокси из Огайо двинулась маршем на Вашингтон с требованием работы и “дешевых” денег. Кокси и другие лидеры популистов были арестованы, толпу разогнали. (Подробнее см.: Римини Р. Краткая история США. М., 2017). (Прим. ред.) и в других западных странах. Таковы были незапланированные последствия возросшей связанности мира.

Восстание началось в провинции Гуанси, далеко к югу от цинской столицы, в начале 1851 года, когда 10-тысячная армия повстанцев разбила правительственные войска в городке Цзиньтянь (нынешнем Гуйпине). Первое время главная роль принадлежала чжуанам – этническому меньшинству, которое составляло до четверти всей тайпинской армии. Из Гуанси мятежники двинулись на Наньцзинь (Нанкин), который Хун Сюцюань, самозваный “небесный царь”, сделал своей столицей. В 1853 году они завладели уже всей долиной Янцзы. Предводители восстания были чужаками. Хун принадлежал к народности хакка (что буквально значило “пришлые семьи”) – подгруппе народа хань, которая населяла Южный Китай и возделывала малоплодородные земли. Хун четырежды провалил государственные экзамены на пост провинциального чиновника. Другой вожак, Ян Сюцин, был торговцем хворостом из Гуанси.