Ниал Фергюсон - Площадь и башня [Cети и власть от масонов до Facebook]

Теперь мы видим, до какой степени режим Милнера заложил основы будущей одиозной системы апартеида. Но сам Милнер думал иначе. В его глазах порабощение чернокожих африканцев было наименее сомнительной из поставленных задач. Его вожделенной целью было ослабление власти африканеров и “создание в Южной Африке [как он формулировал это в 1904 году] великого цивилизованного и прогрессивного сообщества от Кейптауна до Замбези, которое будет самостоятельно управлять своими делами, но при этом останется по собственному твердому желанию членом великого сообщества свободных наций, сплотившихся под британским флагом. К такой цели устремлены все мои старания”. Объединенная под британским господством Южная Африка, в свой черед, укрепит “великую идею имперского единства… [влившись в] группу государств, независимых в решении собственных задач, но объединенных для защиты своих общих интересов и для развития общей цивилизации” [602] Quigley, Anglo - American Establishment , ch. 4. . Разбив буров в ожесточенной войне, согнав их женщин и детей в изуверские концлагеря, Милнер с его воспитанниками без устали двигались дальше к осуществлению своей мечты. Они создали Межколониальный совет, объединивший Трансвааль и Колонию Оранжевой реки; объединили железные дороги; учредили таможенный союз; организовали в каждой колонии общества “Теснейшего союза”; они превозносили преимущества единого государства в изданиях вроде State ; они составляли первые проекты того, что в 1910 году станет первой конституцией Южно-Африканского Союза [603] Louw, Rise, Fall, and Legacy of Apartheid , 10. .

Однако, как справедливо заметил один ведущий историк Британской империи, милнеровская мечта о Южной Африке под властью Британии была лишь “имперской фантазией” [604] Darwin, Empire Project , 217–254. . Диктаторские замашки Милнера не помешали возрождению бурской политики под руководством Луиса Боты и Яна Смэтса [605] Marks and Trapido, ‘Lord Milner and the South African State’, 73. . Идея об основании крупных английских поселений была обречена на провал: из-за обилия дешевой африканской рабочей силы проблема “белых бедняков” существовала еще до Англо-бурской войны [606] Ibid., 69–71. . Внутренние противоречия “имперского проекта” вскрылись, когда Милнер по просьбам рандлордов [607] Рандлордами ( randlords – по аналогии с историческим понятием landlords , которым обозначали старую земельную знать) в Южной Африке прозвали предпринимателей, быстро разбогатевших на добыче золота (от названия местной денежной единицы – ранда). (Прим. пер.) привез 50 тысяч китайских кули для работы на золотых рудниках. Это вызвало бурю протестов против “китайского рабства” и в самой Южной Африке, и в Британии. Собственно, эта история стала той дубинкой, которой либералы успешно побили юнионистов на выборах 1906 года, что в итоге привело к смещению Милнера [608] Louw, Rise, Fall, and Legacy of Apartheid , 12. . Его преемник, лорд Селборн, счел, что единственным жизнеспособным решением будет союз под руководством Смэтса – и не в последнюю очередь потому, что он поможет свести к минимуму вмешательство либералов из Лондона. Современное Южно-Африканское государство все-таки было создано, но оно мало напоминало новую Канаду или новую Австралию, какие грезились Милнеру.

Обычно в истории успех изображается в раздутом виде, потому что историю пишут победители, а не проигравшие. Однако в истории сетей чаще наблюдается обратное. Преуспевающие сети уклоняются от публичного внимания, а неудачливые, напротив, притягивают его, и именно их дурная слава, а не сами их достижения, приводит к тому, что их деятельность преувеличивается. Так произошло с иллюминатами в конце XVIII века. Так же случилось и с “детским садом”, или “Круглым столом” Милнера. Французский политик-радикал Жозеф Кайо обвинял круг Милнера в том, что он тайно замышлял “восстановить обветшавшую власть собственной касты и укрепить господство Великобритании во всем мире”. Уилфрид Лорье, канадский премьер-министр, жаловался, что Канадой “правит клика, сидящая в Лондоне и известная под названием «Круглого стола»”. Даже “народный канцлер” Ллойд-Джордж говорил об “очень могущественном объединении – по-своему, наверное, самом могущественном в стране” [609] Nimocks, Milner’s Young Men , viii— ix. . Однако ничто из этого не свидетельствует о могуществе “детского сада” – скорее наоборот. Даже самые заурядные империалисты были невысокого мнения о Милнере. Консервативный журнал National Review поносил “клику, которая потворствует всем центробежным силам в Британской империи”. Газета Morning Post , принадлежавшая к правому крылу, тоже отнюдь не жаловала группировку, которую называла “фалангой или дворцовой стражей идеалистов, которые в силу какого-то духовного извращения во всех вопросах непременно выбирают курс, враждебный британским интересам”. Премьер-министр Великобритании, либерал сэр Генри Кэмпбелл-Баннерман, больше других приблизился к правде, когда полушутя сказал, что появилась уже какая-то religio Milneriana [610] Вера в Милнера, милнерианство (лат.). (Прим. пер.) . Куигли и его американские преемники впали в заблуждение: они приняли за чистую монету возвышенные прожекты Милнера и его круга, слишком серьезно отнеслись к порицаниям их критиков, но при этом упустили из виду, что главный упрек в адрес Милнера как раз и состоял в том, что ему ничего не удалось добиться.

Университеты Оксфорда и Кембриджа очень похожи, а в глазах туристов так и вовсе братья-близнецы. Постороннему беглому взгляду может показаться, что их соперничество, уходящее в глубину веков, – это всего лишь нарциссизм малых различий. В Оксфорде второй семестр называют хилари, а в Кембридже – великопостным. У оксфордских студентов проводятся семинары, а у кембриджских – коллоквиумы. Оксфордцы плывут на плоскодонках, отталкиваясь шестом, а бак при этом торчит вперед; кембриджцы стоят на “кубышке” своих лодок, имеющих другую форму. И подобных мелких различий не перечесть. Однако между двумя университетами часто возникали и глубокие философские расхождения. И уж точно их никогда не разделяла такая интеллектуальная пропасть, какая наметилась до и после Первой мировой войны. Если Милнерова сеть оксфордских выпускников мечтала о том, чтобы будущее принадлежало людям крепким, воинственным, имперски мыслящим и гетеросексуальным, то их сверстники из Кембриджа мечтали о мире, устроенном ровно наоборот. Для сети, возникшей в кембриджском кружке “апостолов” и вокруг него, были характерны декадентская расслабленность, пацифизм, либеральные взгляды и гомосексуализм.

“Общество Conversazione ” [611] Беседа, разговор (ит.). (Прим. пер.) было основано в 1820 году студентами Колледжа Святого Иоанна, хотя вскоре его основным местом обитания сделался Тринити-колледж – самый обширный и богатый из всех колледжей Оксбриджа. Среди основателей общества были поэт Альфред Теннисон и Оскар Браунинг [612] Браунинг Оскар (1837–1923) – английский историк и педагог, основоположник профессиональной подготовки учителей. (Прим. ред.) [613] Levy, Moore , 65–122. , а также моральный философ Генри Сиджвик и Фредерик Денисон Морис, богослов и основатель движения христианского социализма [614] Allen, Cambridge Apostles , 86. . В некотором смысле общество уходило корнями к кембриджской “интеллектуальной аристократии” (если воспользоваться более поздним выражением Ноэля Аннана): такие фамилии, как Кейнс, Стрейчи и Тревельян, похоже, автоматически обеспечивали их обладателям членство в обществе [615] Levy, Moore , 22–25. . В других отношениях – например, в том, что касалось замысловатой системы выборов и несколько глупых ритуалов, оно представляло собой просто очередное сугубо мужское братство из разряда тех, что существовали в ту же пору еще и в Гарварде, Принстоне и Йеле. И все же “Общество Conversazione ” стоит особняком – по двум причинам. Ни одно другое общество той эпохи не было настолько исключительным в интеллектуальном отношении. “Апостолы” отбирались в первую очередь на основе их философских склонностей. И ни в одном другом обществе чувство собственного превосходства не порождало столь же сильного чувства отчуждения от существующего строя – по сути, почти во всех его проявлениях. “Уж не мономания ли, – спрашивал в начале 1900-х годов один «апостол» другого, – то неизмеримое моральное превосходство, которое мы ощущаем?” [616] Skidelsky, Keynes , vol. I, 118. “Апостолы” любили шутить, что их общество “реально”, а остальной мир “феноменален”. Философ Дж. Эллис Мак-Таггарт, женившийся на склоне лет, острил, что просто завел себе “феноменальную жену”. Словом, эти люди были несносны.