Александр Проханов - В поисках русской мечты

Константин ИВАНОВ. Интересный взгляд. Внутри здания — копии Спасской башни — мы открыли музей. И получилось очень оригинальное музейное пространство. У нас город памятников, фонтанов, музеев.

Александр ПРОХАНОВ. А ваш Театр оперы и балета стал культурным центром?»

Константин ИВАНОВ. Да. Причём сразу, как только мы его открыли. Так и не закрываем: у нас, по сути, не заканчивается театральный сезон. Зрители любят театр. Продажа билетов составляет в среднем 95 %. А 5 % как пригласительные уходят. Свободных мест на спектаклях практически нет.

Александр ПРОХАНОВ. Значит, театральное дело в России не исчезает, оно находится на подъёме? Как вам кажется?

Константин ИВАНОВ. В разных городах по-разному. Я езжу очень много, посещаю города, республики, регионы, по провинции езжу. Иногда мне, к сожалению, приходится говорить коллегам: «Извините, это у вас не балет». Если девочка встала на пальцы, и мальчик её чуть приподнял — это ещё не балет. Балет — это сложнейший вид искусства, это наука, по сути, владеть собственным телом, использовать своё тело как художник — краски.

Так что везде по-разному дела обстоят.

Александр ПРОХАНОВ. Меняется мышление, меняется система образов, и способен ли театр угнаться за изменениями, или он всё-таки уступает место другим формам?

Константин ИВАНОВ. Мне кажется, наоборот, у нас театр набирает популярность. Я часто на эту тему задумываюсь, с коллегами разговариваю. Сейчас век Интернета, телевидения, любое шоу можно посмотреть, любой спектакль великого театра, разные формы, постановки, можешь посмотреть воплощение того или иного произведения. Но наша задача — найти свой язык общения со зрителями. Повторюсь: мы никогда не будем показывать пошлость, насилие. Никогда в нашем театре не покажем грубость. Даже если в произведении что-то такое есть, мы уберём, оставим за кулисами. Пусть человек прочитает либретто, но на сцене этого не будет. Мы такой язык избрали. Кто-то избирает язык точного воплощения произведения, как говорится. Вот оно так, да мы тебе ещё покажем вот эдак, как в «Бандитском Петербурге», чтоб было горячо…

Александр ПРОХАНОВ. Русский театр всегда был отчасти театром прямого действия. Всегда был двигателем политических представлений, идеологии. Чеховский театр или Станиславского и Немировича-Данченко — это в каком-то смысле прелюдия нового общества, нового представления будущего России. «Вишнёвый сад» — это же, по существу, пророчество. Поэтому спектакль и был так востребован, что люди видели вымирание этого вишнёвого сада, его вырубание, предчувствие конца. Или театр Горького. Это же грандиозный социальный авангард. Или театр Маяковского — это просто мощнейшая коммунистическая проповедь, ирония, скептицизм. Молодая Волчек, театр «Современник». Он тоже был театром прогрессивным, тоже толкал развитие общества. Был бравирующим театром. Не говоря уже о Таганке. Таганка всегда была фрондой. Туда ходило всё наше диссидентство, ходили все протестанты в той или иной степени…

Согласитесь, что и захаровский спектакль «Юнона и Авось», хотя казалось, это история давно минувших дней, содержал элемент протеста социального. Хотя бы потому, что там стихи Вознесенского. Вознесенский — протестант, его присутствие на сцене воспринималось тоже как форма протеста.

Хотя он не был явно протестующим. И кстати, это был русский спектакль. В ту пору не очень-то говорили о России. Советский Союз был страной интернациональной, страной социалистической. И вдруг возникла работа, ностальгическая, по существу, по царским временам, по истории той, царской России.

А теперь театр — это просто эстетика?

Константин ИВАНОВ. Театр сегодня тоже можно рассматривать через призму того, что происходит в обществе. И возьмём спектакль «Юнона и Авось», который два года назад в нашем театре поставила Надежда Репьёва. Тогда как раз против России начались санкции, проблемы с Украиной продолжались, в обществе накопилось непонимание, были вопросы какие-то, возникающие здесь, потому что регион региону рознь. У нас, например, более обострены чувства.

И наш спектакль «Юнона и Авось» просто пропитан патриотизмом…Там, безусловно, тема любви, но очень сильна и тема служения Отечеству, отчизне. И слова «уповаю на Бога и Россию» особенно подчёркиваются, воспринимаются обострённо. Так что и сейчас театр — это не просто эстетика.

Осетинская мечта… Где её тайный чертог?

Беслан. В этом слове — взрыв. 200 растерзанных детских тел. Грохот пулемётов и танков. Офицеры спецназа, падающие от пуль террористов. Рыдание матерей. Стенание Осетии, слёзные вопли по всей России. 1 сентября 2004 года школу в Беслане захватили террористы, взорвали её, превратив этот день в чёрную, наполненную кровью дыру.

Я иду по огромному, печально величественному кладбищу на окраине Беслана, где погребено 380 погибших при теракте людей. Бью в гулкий, долго не смолкающий колокол, гляжу на ряды бесчисленных мраморных надгробий. У каждого лежат цветы, крохотные пластмассовые ангелы, горят светильники, склоняются женщины в чёрных одеждах. И люди один за другим входят в это святилище, именуемое Городом ангелов, ибо души детей, по вере осетин, превратились в ангелов и улетели на небо.

Тот страшный удар террористов был направлен в сердце России, в сердцевину государства Российского, хотел сломить, подавить, лишить его чести, замедлить или остановить рост молодого, ещё хрупкого, государства. Удар приняла на себя Северная Осетия. Этот удар страшной тьмы погрузился в плоть осетинского народа, вонзился в самое дорогое — в детей. И там, среди разорванных детских тел, иссяк и остановился. И это — горький мучительный вклад осетин в становление государства Российского.

Через четыре года грузинские танки напали на Цхинвал. В Южной Осетии началась кровопролитная, неравная по своим силам, война. Грузины стирали с лица земли селения, убивали жителей, хотели очистить территорию Южной Осетии от непокорных жителей. Осетины отбивались от танков, взывали о помощи. И помощь пришла. Сквозь Рокский тоннель бронегруппы 58-й российской армии вошли в пределы Южной Осетии и разгромили карателей. Южноосетинский народ был спасён. Государство Российское всей своей мощью встало на защиту осетин. И это было грозным свидетельством того, что Осетия и осетинский народ невозможны без государства Российского, а государство Российское беззащитно и неполно без изумительной и прекрасной Осетии.

В Беслане повторилась библейская трагедия — избиение младенцев, когда злодеи искали Христа, чтобы Его убить, а вместе с ним погасить вселенский свет. Террористы, атаковавшие школу, тоже хотели убить вселенский свет, вселенскую красоту, но промахнулись. И свет обернулся против них возмездием. Все захватившие школу террористы были истреблены. Вслед за ними были истреблены и те, кто хотел превратить Кавказ в кровавую бойню. А позднее российские бомбардировщики полетели в Сирию, накрывая бомбёжками стойбища террористов. Это были удары возмездия, месть за Беслан.