Александр Проханов - Здравствуй, мобилизация! Русский рывок: как и когда?

Отдавшие Путину свои голоса избиратели ждут от президента не красивых слов, а реальных дел. Забота о суверенитете, державная риторика должны быть подкреплены мощной экономикой, производящей машины, станки, самолёты, приборы, а не одни лишь инновационные нанокремы, которые в отсутствие собственной многоотраслевой промышленности вряд ли будут востребованы. Вдохнуть жизнь в наше развитие могут только свежие силы, которые верят в такую возможность и предлагают пути решения. Поручать «рывок» тем, кто даже в своих прогнозах возможности «рывка» не допускает, — тупиковый путь. ЦБ, Минфин, Минэкономразвития должны возглавить люди, которые готовы продвигать интересы российского производителя с не меньшим упорством и последовательностью, чем Дональд Трамп — интересы американского. Дело за осознанием необходимости этих перемен и политической волей президента.

Необходимые изменения в денежно-кредитной политике, источники финансирования новой индустриализации детально прописаны в работах Аганбегяна, Глазьева, учёных РАН и МГУ. Что делать — было понятно все эти годы, но не было (да и сейчас нет) политической воли. Некоторые из них (прежде всего — социальные задачи, модернизация инфраструктуры, инновации), тем не менее, названы в послании президента Федеральному собранию. Дело за тем, чтобы слова превратились в реальные дела.

В связи с обсуждением возможности осуществления «левого поворота» и мобилизационной повестки дня для построения высокоразвитой экономики необходимо остановиться ещё на одном важном вопросе — роли бизнеса и его взаимоотношениях с властью и большинством населения.

Сегодняшняя Россия, в которой доля среднего класса ничтожна и продолжает сокращаться, представляет собой два разных мира: мир трудно живущего в условиях падающих доходов большинства, где свыше 40 % населения страны испытывает нехватку денег на покупку одежды, продовольствия и лекарств, — и мир богатеющей год от года верхушки. Эти два мира в реальной жизни практически не пересекаются, поскольку мир богатых существует, по выражению академика Д.С. Львова, в рамках «замкнутого контура жизнеобеспечения»: элитное охраняемое жильё, элитные загородные поселки, дорогие магазины, частные школы и т. д., и т. п. Мир богатых относится к России как к второсортной стране и предпочитает значительную часть времени проводить на Западе, где уровень социального неравенства, создающий дискомфортную среду, существенно ниже. Население, живущее на мизерную зарплату, отвечает «замкнутому контуру» взаимностью. Для большинства олигархи — это, если не социальные враги, то, как минимум, люди из другого мира, с которыми не может быть никаких общих интересов и дел. Демонстративное сверхпотребление богатой верхушки лишь усиливает подобный антагонизм. А без восстановления социальной справедливости и установления хотя бы минимального доверия между гражданами и крупным бизнесом невозможно решать никакие общенациональные задачи, включая строительство развитой экономики. Но способно ли государство сегодня выработать стратегию социализации российского бизнеса?

Когда-то один из наших думающих олигархов сказал, что в результате проведённых «реформ» в нашем обществе не осталось счастливых людей: большая часть населения испытывает огромные каждодневные материальные трудности и просто выживает, прослойка среднего класса ничтожна мала, а крупный бизнес, с его родовой травмой приватизации, существует под постоянным стрессом задачи сохранения и легитимации своего капитала.

Население весьма негативно относилось и продолжает относиться к итогам приватизации 90-х годов. Согласно данным соцопросов, около 90 % россиян считают, что приватизация проводилась нечестно, а около 80 % выступают за полный или частичный пересмотр её итогов. Интересно, что мнение о нечестном характере приватизации разделяет и 72 %(!) предпринимателей. Впрочем, удивляться тут особо нечему — приватизация практически любого предприятия была откровенно криминальной. Так, автозавод ЗИЛ, одно оборудование которого стоило более 1 млрд. долл., был продан за 4 млн. долл. — дешевле стоимости металлолома имевшегося оборудования. В ходе залоговых аукционов Роман Абрамович сначала приватизировал компанию « Сибнефть» всего за 100 млн. долл., к тому же — с использованием бюджетных средств, а через десять лет государство в лице Газпрома выкупило этот актив обратно за 13 млрд. долл. Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц не раз отмечал, что приватизация 90-х является корнем имущественного неравенства в России и призывал признать её незаконность.

Экспертами и политиками выдвинуто много предложений по итогам приватизации. Так, Михаил Хазин выступил с идеей принятия закона о люстрациях, констатирующего, что приватизация, с точки зрения общественных интересов, была преступным деянием. Поэтому все люди, которые принимали в ней участие, в соответствии с предлагаемым законом не должны иметь права занимать государственные должности пожизненно, не могут получать государственные пенсии (только страховую), не могут участвовать в программах, предполагающих госфинансирование. Если они были бенефициаром приватизации, то в этом случае они не имеют права ни копейки получать из бюджета. Признание преступного характера приватизации и отстранение от любых государственных должностей «главного приватизатора» девяностых годов, несомненно, имело бы большое символическое значение для общественного мнения.

Опросы показывают, что число сторонников пересмотра результатов приватизации с годами не становится меньше. Шесть лет назад, накануне своего третьего президентского срока, Путин призывал «закрыть тему приватизации 90-х годов» «разовым взносом» в пользу государства. Идея «разового взноса» родилась из опыта других стран, где был введен так называемый windfall tax — налог на «доходы, принесённые ветром». Так, в Великобритании он был введён лейбористами в 1997 г. и представлял собой одноразовый сбор, который должны были выплатить предприятия, приватизированные в 1980-е годы при Тэтчер. Благодаря этому налогу правительству Блэра удалось пополнить казну более чем на 5 млрд. фунтов, которые были направлены на социальные программы. Но в России обсуждение этой идеи прекратилось одновременно с окончанием президентской кампании 2012 г. Справедливости ради надо сказать, что использовать опыт Великобритании и рассчитать одноразовый налог достаточно непросто. Правительство Блэра взяло за основу для расчёта налога прибыль, которую компании получили в течение четырёх лет после приватизации. В российской практике установить эту прибыль будет крайне проблематично: она, как правило, выводилась за пределы РФ, и определить её размер по «серой бухгалтерии» будет сложно. Не избежать и многочисленных разбирательств в иностранных судах.