Михаил Шахназаров - Бунтари на передержке

Ни в коем случае не ставлю перед собой цель уйти в морализаторство, но поколение ребят, считающее нас реликтовыми ископаемыми, — это не просто сложное поколение, это поколение-ребус.

И когда вовремя не удаётся подобрать ключ к одному из этих ребусов, он не остаётся неразгаданным, он детонирует. Ну посудите сами. Рос себе хороший, но чересчур замкнутый парень Слава Росляков. Мало ли их сейчас, замкнутых и живущих в самими же сплетённом коконе. Да полно! Играл Росляков в компьютерные игры, слушал в меру тяжёлую музыку и ничем таким особенным не отличался. Но это на улице и в колледже. А дома?

Никогда в жизни не поверю, что 18-летний юнец, не прошедший спецподготовку, не знакомый с основами конспирации, смог незаметно для всех (а в особенности для родных) изготовить самодельное взрывное устройство, обзавестись недешёвым карабином и внушительным боезапасом к нему. Такое может произойти только в одном случае: когда ты всем безразличен, а твои странности никто не хочет замечать.

После расстрела в «Колумбайне» Америка вздрогнула и от растерянности начала винить в трагедии тяжёлую музыку, компьютерные игры и закон об оружии, который, к слову, оружейное лобби изменить так и не дало. Но ведь сотни миллионов людей слушают рок, рубятся в стрелялки — и у них не возникает желания выйти на улицу и палить во всё живое. Безусловно, среда оказывает влияние на психику молодёжи, но так же прекрасно влияет на молодёжь и контроль со стороны взрослых.

И он должен быть серьёзным, этот самый контроль. Заигрался ребёнок в компьютерные забавы — так примените власть, ограничьте доступ к компьютеру, объясните ему, что сериал, в коем нет хороших и плохих полицейских, а есть лишь конченые менты, — это не кино, а дурновкусие.

Объясните, что речитатив чёрных районов Америки, в котором все ублюдки, всех надо валить и насиловать, — это не музыка и не направление в ней, а желание заработать при помощи какого-то жуткого непрофессионализма и тщеславия. Побеседуйте с друзьями парня или девочки, если ребёнок не идёт на контакт. Да, это всё прописные истины, но именно пренебрежение ими ведёт к трагедиям.

Мир сейчас так же хрупок, как и психика ребёнка, которая, дав сбой, начинает этот мир уничтожать, переформатировав его в кровавую игру, так напоминающую компьютерную. Из керченской трагедии сделают выводы, кого-то накажут и примут другие меры. Но ни одна из них не воскресит несчастных детишек, которые вчера покинули нас. Знаете, это, конечно, лирика, но всё же скажу, в чём для меня одинаковы все чудовищные преступления, о которых упомянул. Узнав о них, долго приходишь в себя, прежде чем по-настоящему начинаешь верить в произошедшее. От души хочу выразить самые искренние соболезнования родным и близким погибших.

Как это ни парадоксально звучит, но бесчеловечная расправа над журналистами французского издания Charlie Hebdo — плод развития современной западной цивилизации. На протяжении долгих лет жителям той же Франции диктовали лозунги: «Свобода границ не имеет. Позволительно всё, что не запрещено законом. Проявления свободы должны наблюдаться во всем».

В стране, живущей под девизом «Свобода, равенство, братство», по-другому в принципе и быть не должно. Девиз, правда, со временем несколько устарел и, как и большинство девизов, ныне произносится ради красного словца. В отношении свободы всё понятно. Она достигла запредельных высот и, вполне возможно, совсем скоро сойдет со своего пьедестала. Что касается равенства, то равными люди во всем мире становятся, когда последний раз в жизни принимают горизонтальное положение.

А вот братства во Франции давно в помине нет, и смею предположить, что никогда больше не будет.

Не атмосфера же братства, дружбы и полного взаимопонимания, как любят говорить коммунисты, порождает массовые погромы и удары по фондам страховщиков в виде сотен горящих авто и разбитых витрин супермаркетов.

Ничего удивительного.

Французы не скандинавы — народ горячий, а французы с африканскими и арабскими корнями — не скандинавы вдвойне. Некоторые из них предпочитают слову автомат Калашникова или гранатомет. Это дико, это ненормально, это нецивилизованно. Но у этих людей, впрочем, как и у большинства людей, есть что-то святое. И святое они привыкли защищать не словом.

В редакции французского издания Charlie Hebdo решили, что святость — явление вполне себе заурядное и поглумиться над ней не грех. Да и вообще грехи — это для верующих и для тех, кто боится за них ответить.

Грешили убиенные напропалую. Их рисунки на религиозные темы никак не вписываются в термин «карикатура». Вспомните того же Херлуфа Видструпа, изображавшего Бога добрым старичком, восседающим на облачке.

В «творениях» же авторов из Charlie Hebdo не было ни сатиры, ни юмора. Зато имело место кощунство, глумление, а главное — желание заработать на скандальной славе. Один из покойных вообще понимал живопись достаточно своеобразно. Сомневаюсь, что во французской Академии художеств преподают технику рисования при помощи испражнения чернилами. Но участник арт-группы данную технику миру явил, а коллеги увековечили это на фото и видео.

После увиденного известные с детства три буквы, обитающие на заборах, действительно кажутся детсадовской шалостью.

Но вернемся к цели творческого сообщества. После публикаций рисованных издевок над пророком Мухаммедом Charlie Hebdo ославился на весь мир. Но стоит признать, что глумились жертвы теракта не только над мусульманскими святынями. Кощунство шло по всем направлениям.

Досталось и Святой Троице, и представителям парижского раввината, не обошли издевками и буддистов. Когда в адрес издательства посыпались угрозы, его представители громогласно заявляли о росте тиражей и полном бесстрашии. Были и те, кто ставил отважных рисовальщиков в пример другим журналистам.

Только вот настоящих журналистов и художников в этом издании не было. Была группа единомышленников, решившая прославиться и заработать благодаря маргинальным публикациям и жестким подначиваниям верующих. Мы ведь не называем осквернителей могил «ландшафтными дизайнерами». Вот и здесь примерно то же самое.

Журналистики в стенах Charlie Hebdo было ровно столько, сколько искусства мы видим в действиях «художника» Павленского, зарабатывающего деньги истязанием собственных тестикул.

Журналистики было в парижской редакции не больше, чем музыки в воплях Pussy Riot.

Но, по мнению президента Франции Франсуа Олланда, всё было как раз наоборот. То есть была не только журналистика, но еще и героизм. Простите, но только в клинически больном обществе можно относить к героям людей, при жизни отвергавших культуру, глумящихся над религиозными святынями и при этом всячески пропагандирующих вседозволенность.