Михаил Шахназаров - Бунтари на передержке

Поэтому в картине мэтра и диалоги соответствующие. Изъясняются герои примерно на том же языке, что и мэр Киева. Один из спивающихся персонажей произносит: «Постоянно в душе боль. Но как напьюсь — отпускает. А за горизонтом жизнь: серебряная, алая». В отличие от других фраз, которые разобрать из-за дефектов речи «актеров» очень сложно, эта звучит отчетливо. По плохой игре народного актера чувствуется, что снимали всё далеко не с первого дубля. Этими словами режиссер как бы невзначай дает нам понять, о чем фильм.

Фильм о боли. О боли за Родину. За убогую, жалкую, спивающуюся, но местами трогательную Россию. С пьяным генералом, приземляющемся порыбачить на казенном вертолете. С Рыбнадзором, олицетворяющим коррумпированность власти. С добряком-импотентом Тряпицыным, доказавшим, что секс для настоящей любви необязателен. Достаточно Иру за косички подергать. Всё это Родина. И чарующие пейзажи, и рябь на глади озера, и колосья пшеницы с ползущими по ним муравьями, на которые мочится счастливый от любви почтальон. И мотор, украденный с лодки Тряпицына, и последовавшая за ним потасовка, — всё это мозаика, из которой Родина и сложилась.

Разве такой взгляд на Россию мог не понравится жюри Венецианского кинофестиваля, которое присудило картине «Серебряного льва»? Да, есть такая же Америка, такая же Италия, есть обнищавшие Греция, Болгария и республики Прибалтики. Но смотреть на такую Россию западным кинокритикам интереснее, а главное — приятнее. Это же так похоже на этнологические экспозиции, то есть на человеческие зоопарки, пользующиеся популярностью в Европе начала прошлого века. Тем более что люди, показанные в фильме еще и говорить способны. Но говорят только о боли. Пенсию им платят, по словам алкоголика Юры, и в магазинах всё есть, а народ всё равно нервный. Вот тут Тряпицын подводит черту. Тяжело вздохнув, он произносит: «Время такое, Юра».

Представляю, как на этих кадрах увлажнились щеки представителей пятой колонны. Вот он, простой российский мужик Леша Тряпицын, отрезанный от мира озером, и тот понимает, какое время тяжелое. Больше 30 лет запоя, 2 года трезвости и долгожданное прозрение. Может, Алексея и к женщинам не влечет по причине переживаний за Отчизну. И Андрей Кончаловский за Родину переживает сильно. Так сильно, что отказался участвовать в битве за «Оскар». Оно зря.

Статуэтку, может быть, и не дали бы, но стоя аплодировали бы — точно. Нет, не за художественную ценность картины, которую и один раз посмотреть уже подвиг, а за умение вовремя прочувствовать конъюнктуру, что безусловно является одним из признаков высочайшего профессионализма. Кончаловский показал российскую глубинку однобоко, уродливо. Если с чем-то сравнивать, то снятый 10 лет назад фильм «Старухи» про село, которое тоже далеко от нормальной жизни, намного теплее и ближе. Но ближе российскому человеку.

Фильм про Тряпицына появился в «нужный момент». Делался он не под зрителя, а под фестивальные жюри. Только вот неужели досточтимые эксперты перестали отличать искусство от пошлости? Алкоголизм, оболванивающее телевидение, видимость несчастной любви, коррупция, загубленное образование в виде порушенной школы, похороны и пляски. Всё это Андрей Сергеевич умудрился спрессовать в полтора часа экранного времени. Если на протяжении всех 90 минут всё было скучно, тоскливо и предсказуемо, то финал оказался смешным.

Почтальон Тряпицын ведет очередную философскую беседу с алкоголиком Юрой на фоне лесистых гор, а из-за гор в небо взмывает ракета. Нет, не баллистическая. Тогда бы приз точно не дали. В небо взмывает обычная космическая ракета. Хорошо балерины Большого из близлежащей рощицы не выбежали. В таком случае бы маневра для размышлений вообще не осталось.

Закончив просмотр кино про Тряпицына, вспомнил фильм Этторе Сколы «Отвратительные, грязные, злые». Там тоже нищета, безнадега, пороки. Правда, ракеты в финале не взлетают. А еще снято с юмором и любовью.

С введением запрета на ввоз некоторых видов и сортов заморского провианта представители либерально настроенной интеллигенции выстроились в очередь скорбящих по прошутто, пармезану и креветкам. А как стенали! Стенали, несмотря на то, что большинство из возрыдавших по гастрономическим изыскам еще вчера не могло мидию от устрицы отличить. Зато прогрессивные индивидуумы готовы с пеной у рта доказывать, что, допустим, есть палочками их с детства приучили бабушка с дедушкой, а в школу без бутербродов с хамоном и лососем заботливые родители просто не отпускали. Да полноте вам.

Это, конечно, плохо, когда благодаря завоеваниям идей коммунизма человек в детстве ничего кроме ливерной колбасы и сырков «Дружба» не видел, а по пустым полкам магазинов катал уродливый игрушечный автомобильчик. Но ведь и о духовности забывать не стоит. Ведь не лососем единым, креаклы!

Тем более адепты белоленточного братства так любят поразмышлять о духовности, своей безмерной любви к Родине и о том, что Родину во что бы то ни стало необходимо спасать. И ведь спасать можно по-разному. Одни устраивают акции протеста в штормящем интернете, другие продолжают утверждать, что рок — это мир.

Так, ветеран советского и российского рока Андрей Макаревич посетил лагерь беженцев в Донбассе, для которых спел свои старые песни. Правда, беженцы не могут делиться на чужих и своих. Беженцы — это люди несчастные, нуждающиеся в длительной поддержке.

Возникает вопрос. А почему Андрей Макаревич не поехал с концертами в лагеря тех людей, кто живет под палаточными тентами на территории России? Неужто вояж на территорию, подконтрольную украинскими силовиками, и выступление Андрея Вадимовича, сопровождающееся помахиванием украинскими флагами, — невидимый пропуск на концертные площадки Киева, Днепропетровска или Львова? Безусловно.

Однако в первую очередь заметно его желание стареть с помпой. Только одного рокер в этой ситуации не учел. Вместе с ним стареют и его песни. А скорее не так. Его песни уже никогда не будут молодыми, вечными.

Обратимся же к инволюции барда.

Когда «Машина» была первым номером в русском роке, люди восклицали: «Макаревич! Это класс! Какие он пишет стихи!». Времена коммерции привнесли коррективы: «Макаревич? Это тот, который фрикадельки на телеке варит?». Дальше — больше.

Про стихи и фрикадельки забудут, а как поддержал карателей — будут помнить до скончания дней и песен. Первая реакция на донбасскую гастроль Макаревича уже есть. Музыканту отсоветовали посещать Крым. Судя по всему, скоро и на концерты в Москве билеты будут распространяться исключительно в среде либералов и сочувствующих творцу. В России всегда жалеть умели. Даже тех, кто этого не достоин.