Вадим Гребенников - Наружка. История спецслужб

Отставка Медникова в 1899 году не состоялась. Одним из наиболее близких его коллег из влиятельных полицейских чинов был С.В. Зубатов. Они встретились в 1886 году, когда он стал чиновником для поручений Московского охранного отделения. Профессионал Медников на первых порах в какой-то мере был учителем Зубатова. Затем очень быстро ученик перерос своего учителя. «Эти два человека, — пишет Спиридович, — Зубатов и Медников, составляли нечто единое, самую суть Московского отделения, его главный рычаг».

В марте 1900 года от Болгарского правительства ему был пожалован офицерский крест Болгарской гражданской службы. В январе 1901 года Медников получает очередной чин — надворного советника и в этом же году ему был пожалован орден Святого Владимира 4-й степени, что давало ему право на потомственное дворянство.

Заведующий дворцовой агентурой генерал А.И. Спиридович, вспоминая свои первые дни службы в Московской «охранке», писал: «Я застал Медникова уже старшим чиновником для поручений, с Владимиром в петлице… Он уже выправил тогда все документы на дворянство, имел грамоту и занимался составлением себе герба».

На гербе фигурировала пчела, как символ трудолюбия, были и снопы. 12 июня 1901 года Указом Его Императорского Величества правительствующему Сенату Медников был включён в книгу потомственного дворянства.

Причины его карьерного роста содержатся во многих документах и делах в фондах ДП, Московского охранного отделения, Чрезвычайной следственной комиссии (далее — ЧСК) по расследованию действий министров и прочих должностных лиц, которые позволяют обрисовать деятельность Медникова в мельчайших подробностях.

В результате деятельности филёрской службы под руководством Медникова были сорваны многие подготовительные революционерами акции. При наблюдении выслеживались члены организаций, лица, проживающие нелегально, бежавшие с места ссылки. Затем следовали аресты членов партийных организаций, кружков, нелегальных типографий.

В 1902 году С.В. Зубатов был переведен в ДП, где возглавил Особый отдел. Вместе с собой он пригласил и Медникова, который с 1905 года руководил 1-м отделением Особого отдела. Оно занималось наружным наблюдением, дешифровкой документов, переводами иностранных текстов и фотоделом. Тесные и даже тёплые отношения Медникова и Зубатова сохранились н после их отставки, о чем свидетельствует их переписка.

Слабым местом Медникова, как уже отмечалось, была недостаточная его грамотность. Но окружение во многом помогало ему в оформлении его наработок, наблюдений, методики, которые он мог преподносить филёрам в устной форме и которые впоследствии легли в основу «Положения о филёрском Летучем отряде» (см. Приложение), «Положения о розыскных пунктах» и т. д.

В начале 1906 года Медников вновь собрался на пенсию и на этот раз добился своего. В апреле того же года состоялась его отставка, после которой он занимался хозяйством в своем «имении» и лечился от своих болезней. Уже будучи в отставке, он неоднократно задумывался над тем, чтобы рассказать об опыте своей работы. В письме к Зубатову от 3 декабре 1906 года он писал:

«Если хочешь писать историю движения, то надо ее начать с начала и согласно официальных дел и документов. В этом роде мы имели большой разговор с Ратаевым, который намерен издавать мемуары революционного движения, и он мне предлагал сотрудничество… Вот бы составить компанию из отставных чинов, а ведь их очень много. Вот бы вышла история. Силы есть всякие. Здесь создать можно хорошую издательскую компанию. Куда лучше бы было «Былого» и всякой либерды революционной».

К сожалению, этот замысел не был реализован.

Для характеристики этой неординарной личности небезынтересно еще одно письмо, тоже к Зубатову. Написано оно в начале революционных событий 1905 года и по своему тону и содержанию принципиально отличается от всей его переписки.

«30 июня 1905 г. Дорогой мой, что творится на белом свете, уму непостижимо. Нужно иметь терпенье, чтобы, не закрывая глаза, смотреть, видеть и молчать, молчать. Кажется весь свет пошел кругом: вертится и вертится. Каждый божий день по несколько убийств, то бомбой, то из револьверов, то ножом и всякими орудиями; бьют и бьют чем попало и кого попало; за что-то и Шувалова, ну, кому он что сделал дурного, никто не скажет.

Так теперь свободно все стачки проходят и никаких запретов и в помине нет, а террористы палят и палят. С февраля заарестованы динамитные для бомб мастерские… Какая пропасть взята револьверов всяких систем в тысячах штук. Этим перешло всякие границы. Надо удивляться. Как еще не всех перестреляли нас, но в скором времени нас пойдут лупить во всю. Уже филеры стали трусить; кое-кто просятся отпустить их в отставку; некоторых уже не мог удерживать и отпустил…»

Заканчивая письмо, Медников пишет: «…больше служить не останусь, а задерживаюсь я потому, чтобы не имели почвы меня обвинять: я бросил и ушел. Я прошусь, чтобы меня они уволили… Департамент зарылся в бумагах. Целую крепко, крепко моего дорогого Сережу. Всегда преданный Вам Е. Медников».

Письмо это интересно прежде всего тем, что в нем Медников фактически расписывается в полной несостоятельности той службы, которую он возглавлял и которая оказалась совершенно неспособной предотвратить катаклизмы первой русской революции.

Конечно, Медников не был человеком, приобщённым к власти, но он принадлежал к той категории людей, призвание которых состояло в том, чтобы охранять власть, и не только отдельных лиц, но саму систему. Он делал это «не щадя живота своего». И не его вина, что вопрос о власти в России решался совсем другими людьми и с использованием совсем других методов.

Выйдя на заслуженную пенсию и расставшись со службой в чине надворного советника, Медников прожил недолго, перенеся прежде тяжёлое душевное заболевание. С 1910 года до дня своей смерти большую часть времени он проводил в клинике для душевнобольных, а умер 2 декабря 1914 года.

Начало XX века характеризуется для охранных отделений окончанием перехода к новым, четко оформившимся методам деятельности в сфере политического сыска. А.И. Спиридович констатировал: «Агентурные сведения, данные наружного наблюдения и перлюстрация являлись тремя главными источниками осведомления политической полиции». Одним из наиболее действенных средств политического сыска было НН.

На протяжении длительного времени, вплоть до массового революционного движения, оно играло одну из ведущих ролей, несмотря на то, что руководящими документами ему отводилась второстепенная роль. Задачи филёров состояли в том, чтобы путём тайного НН собрать как можно больше фактов из подлинной жизни объекта, изучить связи, проследить явки, выявить конспиративные квартиры, типографии, склады оружия и взрывчатки.