Юрий Поляков - Босх в помощь! [О гормональных либералах и безродных патриотах]

– Поддержка национальных литератур при советской власти была поставлена на очень высокий уровень. Следили за равновесием и разумным представительством, особенно в выборных органах и премиальных списках, что в многоэтнической стране просто необходимо. «Русский вопрос» и «Еврейский вопрос» были всегда под особым наблюдением власти. Как теперь обстоят дела со вторым вопросом, судить не берусь, но о том, что на русском языке пишут еще и русские писатели, организаторы литературного пространства, кажется, совсем позабыли… Об этом в разных аспектах я пишу и в сборнике «Желание быть русским». Глубоко убежден, пренебрежение к государствообразующему народу, какое сегодня проявляет власть, добром не кончится…

– Это не первый Ваш роман, в котором Вы используете в юмористическом контексте любимые слова Солженицына – окказионализмы и диалектизмы. Слово «укрывище» Вы уже использовали в «Любви в эпоху перемен» применительно к корзинке с котом, в последнем томе «Гипсового трубача» употреблялись какие-то слова из «Словаря языкового расширения» (по-моему, «сплотка» – про сцепившиеся тележки). Солженицынские опыты по обогащению русского словаря кажутся Вам бесплодными и курьезными?

– Словарь языкового расширения – замечательная книга, которую рекомендую всем сочинителям, но сам Александр Исаевич к «великому и могучему» в своей прозе и публицистике был глуховат, его игры с корнесловиями порой выглядят нелепо. Как можно было герою эпопеи «Красное колеса» дать фамилию «Лаженицын»? Ведь как раз в1970-е годы слово «лажа» активно использовалось в значении «халтура», «глупая неудача». Но ведь памятник автору «Архипелага ГУЛАГа» поставили в основном не за литературные заслуги, а за вклад в политическую историю ХХ века. За это увековечивают у нас гораздо оперативнее. Заметьте, Тургеневу и Солженицыну поставили в Москве памятники почти одновременно, а автор «Муму» умер в XIX веке.

– Сегодня в моде «ретро», одних только сериалов о советской эпохе наснимали множество. И в них есть ошибки в элементарных деталях, хотя, казалось бы, проверить все легко – чай, не античность. Вы сами полагались только на свою память или уточняли даты, факты?

– Основным источником была, конечно, моя память, но я постоянно себя перепроверял, спрашивал, уточнял, заглядывал в интернет, в старые газеты… Потом дал рукопись на чтение нескольким моим сверстникам, они нашли немало «блох». Так, мы долго сообща вспоминали, какие корзины были в советских универмагах – пластмассовые или металлические? Или сколько граммов пива наливал за двадцать копеек автомат? Но, думаю, ошибки все равно остались. Хочу объявить конкурс. Тому, кто первым найдет в моем новом романе десять ошибок по советским реалиям и пришлет список в «Вечерку», я торжественно подарю 12-томное собрание моих сочинений, которое начало выпускать издательство АСТ. А новый роман «Веселая жизнь, или Секс СССР» выйдет там же весной. В сокращении роман появится в трех весенних номерах журнала «Москва».

– Может, у Вас уже есть планы адаптации романа для кино или театра?

– Думаю, предложения будут, так как почти вся моя проза экранизирована. Заранее я ничего не планирую. Попросят – буду думать.

– А какие вообще у Вас творческие планы?

– Готова новая пьеса – осталось написать. Продолжаю сочинять рассказы для будущей книги «Советское детство».

Вряд ли Юрий Поляков нуждается в особом представлении. Известный русский писатель, драматург, киносценарист, общественный деятель. Еще в 80-е годы ХХ века широкую популярность ему принесли повести «Сто дней до приказа» и «ЧП районного масштаба», ставшие в чем-то знаковыми для советской литературы и общественного сознания. Свои философские наблюдения над жизнью современного общества Поляков отразил в книгах «Демгородок», «Апофегей», «Козлёнок в молоке». «Работа над ошибками» и других. По его произведениям поставлено уже двенадцать фильмов. В нескольких лентах Ю. Поляков выступил как соавтор сценария, достаточно назвать фильм «Ворошиловский стрелок» С. Говорухина. Более пятнадцати лет писатель был главным редактором «Литературной газеты», входил в состав Президентского совета по культуре, сегодня возглавляет Общественный совет при Министерстве культуры РФ.

Юрий Поляков – не только успешный прозаик, драматург, публицист, он – замечательный полемист, в чем не раз убеждались его читатели, а также телезрители. Так что грех было бы не поговорить с таким собеседником.

– Юрий Михайлович, конечно, Вас все знают как писателя и драматурга, но до сих пор все еще называют редактором «Литературной газеты», хотя Вы год как ушли с этой должности. Видимо, так читающая публика оценивает Ваш вклад в развитие любимой миллионами «Литературки», то, что именно Вы вернули изданию авторитетное лицо. Но многим любопытно: почему было принято решение уйти с поста редактора, и не сказывается ли оно на положение уважаемой «Литературки»?

– Думаю, не совсем правильно говорить, что меня знают прежде всего как редактора «Литера-турки». Я пришел туда в 2001 году, будучи известным писателем, причем дебютировавшим еще при советской власти, в доперестроечное время. Моя первая известная повесть «ЧП районного масштаба», которую иногда ошибочно называют первой ласточкой перестройки, на самом деле вышла в журнале «Юность» тиражом три с половиной миллиона, когда о перестройке еще никто и не подозревал. Но газете я действительно посвятил 16 лет жизни. Пошел я туда сознательно, понимая, что это очень большая нагрузка, очень серьезная работа. Однако перекос в освещении литературного и культурного процесса, который мы видели в 90-е годы, был очень вреден для нашей литературы, для всей культуры. Меня лично он просто возмущал тем, что выпячивались на передний план деятели весьма сомнительные, а настоящие, талантливые люди по политическим, национальным и прочим групповым мотивам оставлялись в тени. Я как раз рассчитывал, что «Литературная газета» исправит эту ситуацию.

– И многое Вам удалось сделать.

– Да, слава богу, многое смогли исправить, и все «мои годы» газета была таким, я бы сказал, форпостом просвещенного традиционализма и патриотизма. Мы выступили против бездумного очернения советского периода, замалчивания провалов шоковых реформ, выступили против перестроечной мифологии. Вернули читателям имена безусловно талантливых людей, не вписывавшихся в либеральный канон. В качестве примера: когда я пришел в газету, обнаружил, что имена Валентина Распутина и Василия Белова не упоминались в газете более 10 лет! Так что пришлось поработать над этими перекосами. Но понимаете, у каждого энтузиазма есть свои пределы. Я становился старше, и в какой-то момент пришло понимание: сил на все уже не хватает. Надо было или продолжать дальше руководить газетой, но это скажется на моем творчестве, или возвращаться в литературу. Я, конечно, из нее и не уходил, но… Все взвесив, я решил, что 16 лет на посту главного редактора вполне достаточно.