Ролан Жаккар - Тайные завещания Бен Ладена

Потому армия США сделала воздушные налеты единственной техникой ведения войны, применяемой со времен Вьетнама. Тем более что речь идет не только о военно-технических средствах, позволяющих максимально приблизиться к требованиям «нулевого стандарта», но и о том, чтобы с помощью такой дистанционной войны успокоить мировое общественное мнение, которое становится все более антивоенным и чувствительным к «побочному ущербу» среди гражданского населения.

Действительно, технический прогресс позволяет военным общаться с внешним миром, умело успокаивая общественное мнение, а порой ловко обманывая его. Эта пропаганда состоит в том, чтобы восхвалять «хирургическую войну», ведущуюся посредством «умных бомб», поражающих только стратегические военные цели и щадящих мирное население, чьи жертвы – трагическая и болезненная неизбежность при так называемых «традиционных войнах».

Яркой иллюстрацией подобных информационных махинаций является первая война в Персидском заливе 1991 года. Однако тогда многие СМИ очень быстро почуяли подлог. Целый ряд органов печати демонстративно отказался играть роль простых слушателей военной пропаганды, которую им навязывали [152].

Осознав, что они были одурачены в ходе той войны, журналисты стали более критично воспринимать информацию, исходящую от военных. Недоверчивые СМИ выяснили, что бомбы, именуемые «умными», в действительности далеко не всегда являются таковыми, а их точность очень часто дает сбои. Свидетельство тому – м ногочисленные трагические промахи в Сербии, Афганистане и Ираке, повлекшие массовую гибель мирного населения [153].

Как только были развеяны иллюзии о «чистой» и «хирургической» войне, боевые репортеры и газетные аналитики, пишущие об армии, поняли, что использование ударов с воздуха вызвано вовсе не заботами нравственного и гуманистического характера и не имеет целью сбережение местного гражданского населения. В действительности речь идет об адской машине, главная задача которой – выполнить требование американской теории «нулевых потерь» среди собственных солдат.

Кроме того, массированные бомбардировки играют роль психологического оружия. Их цель – подорвать моральный дух войск противника и сломить их волю, чтобы заставить сдаться, не вступая с ними в прямое боевое столкновение.

В одной статье 1997 года [154] капитан Эндрю Ламберт, директор отдела оборонных исследований Британского королевского института военно-воздушных сил, установил, что в период первой войны в Персидском заливе иракские войска подвергались массированным бомбардировкам в течение 38 дней – это рекорд по длительности боевых действий подобного рода. В итоге от 20 до 50 процентов их личного состава дезертировало, и эти потери в 20 раз превосходят число убитых и взятых в плен в ходе последующей наземной наступательной операции [155].

В заключение своего исследования капитан Ламберт сделал вывод о том, что господство в воздухе и технологическое усовершенствование такого вида боя, как авиационные бомбардировки, является важнейшей составляющей развития военного искусства на протяжении XX века.

Однако другой его вывод заключается в том, что воздушные налеты предназначены в первую очередь не для разрушения вражеской техники, даже если причиненный ими ущерб весьма значителен. Они используются скорее как психологическое оружие, причем с не слыханной доселе эффективностью, чтобы заставить солдат противника сдаться без боя.

Действительно, бомбардировки вызывают невыносимое чувство беспомощности и страха, так что солдаты противника ощущают себя крайне уязвимыми. И вот в этот самый момент на них сбрасываются пропагандистские листовки, призывающие сдаваться в плен или бунтовать против своего начальства [156].

Американский историк Ричард Халлион [157], специалист по авиационной войне, объясняет разрушительное психологическое воздействие воздушных ударов «тем ужасающим фактом, что бомбы, сброшенные с высоты нескольких тысяч футов, воспринимаются солдатами, на которых они нацелены, как непредвиденная опасность, исходящая неизвестно откуда, которая может свалиться на них в любой момент, и они не успеют от нее укрыться. Лишь после самого удара вы осознаёте произошедшее, услышав звук взрыва бомбы, упавшей на землю. Это порождает страх неслыханной силы, ведь каждому солдату кажется, что лично он является объектом наблюдения невидимого врага, который может поразить его в любую секунду» [158].

В войне с талибами эти устрашающие авианалеты быстро принесли свои плоды. Радисты «Северного Альянса», перехватывающие переговоры боевиков Талибана в течение восьми недель бомбардировок, предшествующих взятию Кабула, явственно заметили именно те психологические симптомы паники, которые описал Ричард Халлион.

В радиопереговорах между собой талибы признавались, что свист падающих бомб вызывает у них дикие приступы паники и неконтролируемого страха, заставляющие их бесцельно метаться из стороны в сторону и бежать неизвестно куда. Отсюда – знаменитая фраза предводителя Талибана муллы Омара, который призывал своих приверженцев через две недели после начала войны «прекратить разбегаться во все стороны, как цыплята с только что отрубленными головами» [159].

Как это было в предыдущих случаях, то есть в противостоянии с Ираком Саддама Хусейна и Сербией Слободана Милошевича, война с талибами вновь подтвердила, что воздушные удары, бесспорно, являются эффективным средством для того, чтобы сломать морально-психологическое состояние армии или правительства противника и заставить их сдаться еще до начала наземных боев.

А вот в борьбе с Аль-Каидой все оказалось намного сложнее. Американцы обнаружили, что противостоят «невидимому врагу» и ввязались в «асимметричную войну», где господство в воздухе и мощные ракетно-бомбовые удары уже не являются важнейшими и определяющими элементами.

Американские стратеги в итоге признали очевидность того, что в противостоянии с таким невидимым врагом авианалеты не столь эффективны. То есть воздушные удары не могут быть основным средством борьбы с терроризмом. Ведь антитеррористическая деятельность – э то прежде всего «война разведки». Она требует проводить тайные операции, длительные и опасные, по наблюдению, выслеживанию, проникновению и саботажу.

В отличие от классических военных действий, антитеррористическая борьба действительно представляет собой асимметричную войну. Что подразумевает непрерывное наблюдение за множеством тайных преступных сетей с целью сбора разведданных, необходимых для выявления связей между ячейками, а также для того, чтобы быть в курсе всех тайных намерений террористических организаций. Чтобы затем, в роковой час, внезапно вмешаться и обречь на неудачу все их подрывные проекты.