Денис Терентьев - Молоко без коровы [Как устроена Россия]

Сама по себе централизация власти – еще не приговор. Практически все страны применяли ручное управление, начиная с Англии в XVIII веке. Им пользовались США после Великой депрессии, Япония, Франция, Южная Корея, «азиатские тигры». Как говорит профессор МГИМО Владимир Осипов, чаще всего к ручному управлению прибегали в кризис, поддерживая своих производителей. Цель у всех была одна – преодолеть системный сбой в экономике: «Ручное управление обычно проходит три этапа. Первый этап – закрытие внутренних рынков и создание условий для импортозамещения. Второй – определение, кто из отечественных производителей выпускает более или менее качественную продукцию, их поддержка для вывода продукции на уровень мировых требований. И третий – выращивание «национальных чемпионов», которые выходят на внешний рынок и встраиваются в мировую конкуренцию» [33].

В России ни один из этих этапов не был доведен до ума по причинам, которые мы подробно рассмотрим в последующих главах.

Нефтегазовая рента – вероятно, основное препятствие, помешавшее Советскому Союзу пойти по китайскому пути. Нефти и газа у нас оказалось слишком много. Группе интересов, получившей ренту в свое распоряжение, не обязательно заботиться всерьез об экономическом развитии. На доходы от энергоносителей она может выстроить «властную вертикаль» и поддерживать ее стабильность при помощи популизма. К тому же реформы обычно приносят результат в отдаленной перспективе, а их ход болезненно воспринимается большинством населения. Зачем это нужно режиму, который хочет просто получать и перераспределять ренту как можно дольше? Вот у китайского правителя Дэн Сяопина ренты не было, и ему пришлось начать экономические реформы, которые вывели Китай в число мировых лидеров. Профессор Осипов напоминает, что на это ушло едва ли не полвека: «Сейчас США критикуют Китай за то, что государство искусственно поддерживает низкий курс юаня. Но это обеспечивает конкурентоспособность китайских товаров на мировом рынке. В Китае все решения направлены именно на это».

Означает ли это, что России нужно немедленно отказаться от централизации, передав средства и полномочия регионам? Директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич, ведущий эксперт по российским регионам, считает, что в этом случае в регионах будут образовываться своего рода ханства или княжества, в которых начнется «война всех против всех» за власть и ресурсы. К тому же надо понимать, что 60 % федерального бюджета создают всего 4 субъекта: «нефтяной» Ханты-Мансийский автономный округ (28 %), «газовый» Ямало-Ненецкий (10 %), Москва (17 %) и Петербург (5 %). Если просто перераспределить налоги вниз, то богатые станут богаче, бедные – беднее. И это только полбеды.

По словам Зубаревич, сегодня на низовом уровне находятся муниципалитеты, которые получают 15 % от налога на доходы физлиц, налог на землю и малое предпринимательство. Это слезы – ни денег, ни полномочий. Субъект РФ получает весь налог на прибыль минус три процентных пункта, которые идут в федеральный бюджет. Туда же – основная часть налогов на физлиц. Плюс налог на имущество юридических лиц, включая заводы, порты, электростанции. Это хоть что-то, но на эти деньги нужно содержать всю социалку, школы, больницы. И молча завидовать федеральному бюджету, в котором исчезают налог на добычу полезных ископаемых, НДС, акцизы на бензин, алкоголь и табак, таможенные пошлины, часть налогов на доходы физлиц и прибыль организаций. С этой золотой горы Москва раздает регионам дотации, субсидии и субвенции [34]. Главных критериев, говорят, два: геополитические интересы державы и умение губернатора договариваться. Абсурд в том, что быть «регионом-двоечником» выгодно.

Как говорит Зубаревич, население России – многократный чемпион мира по выживанию в любых условиях, только развитию человеческого потенциала это не способствует: «В кризис не стоит ожидать изменений в отношениях центра и регионов. Изменения будут происходить иначе и медленно. Адрес изменений – крупнейшие города с более образованным и имеющим более высокие доходы населением. Именно в них формируется социальный слой, более свободный и независимый от государства, шире мыслящий, желающий жить по правилам, а не по понятиям. Именно в них быстрее растет недовольство нынешними российскими институтами, которые делают развитие крупных городов заложником плохих правил игры».

«Плохие правила» – это когда чиновнику нет особого смысла создавать условия для бизнеса, который платит в бюджет налоги. Но в реальности все еще круче: он порой заинтересован задавить предпринимателя, который развился и без его помощи. Не удивляйтесь: поведение госслужащего в рамках системы опять-таки глубоко логично и предсказуемо.

Столица Карелии Петрозаводск ни на что не претендует и, кажется, хочет, чтобы ее просто оставили в покое. Здесь не увидишь колоссальных размеров оперного театра или 20-метрового царя Петра, которыми областные центры демонстрируют свои амбиции принимать универсиады, международные выставки и быть главными распределителями федеральных дотаций на регион. Вокруг Петрозаводска – покрытая лесами и быстрыми речками приграничная республика, где добывается половина таблицы Менделеева, но нет крупных запасов нефти и газа. А значит, и интерес Москвы к Карелии не слишком велик.

Главная улица Ленина сползает от железнодорожного вокзала к Онежскому озеру, где покой и простор, а по набережной с современными скульптурами бродят туристы в ожидании «метеора» в Кижи. За исключением пары 15-этажных отелей, в городе нет ни одного небоскреба, а улицы расходятся правильными квадратами среди послевоенной застройки. От карельского деревянного зодчества мало что уцелело: в войну Петрозаводск и сдавали финнам, и возвращали с упорными боями. В сухом остатке получается чистый губернский город без суеты, мертвых пробок и «мерседесов» с открытым верхом, где приезжему трудно занять себя дольше двух дней, если он не рыбак, алкоголик или журналист.

Как репортер я приезжал в Петрозаводск раз десять и более интересного города на Северо-Западе не знаю. Все 2000-е здесь бурлила захватывающая политическая жизнь. «Глава Карелии Сергей Катанандов встретился с детьми» – настраивает на благостный тон одна газета. «Go home в Карловы Вары» – другой рупор развивает популярный слух, будто у высших карельских чиновников есть гостиницы в чешских горах с их портретами на входе. Доходило до того, что глава республики распустил Петросовет (местный парламент), но граждане ответили в 2009 г. протестным голосованием против кандидата от «Единой России». Однако демократия, пусть и в выхолощенном виде не повлияла на экономику.