Виталий Третьяков - Владимир Путин. 20 лет у власти

Все сопротивляющиеся должны быть, согласно этой модели, разгромлены. И соответствующий процесс пошел. Совершенно естественный для той России, какой ее Ельцин передал Путину. Здесь Путин действительно не творец истории, а ее объективное орудие.

Во всей чеченской эпопее Путина — это уже субъективно — читались эти, и только эти, содержание и форма его действий. Здесь Путин — органический политик. Он делает то, что хочет сам и что в большинстве своем жаждет страна сегодня, после 8 лет ельцинизма.

В каком-то смысле политика Путина — это каток истории.

Но сровняет ли он вообще российское политическое поле или проложит на нем некие магистрали, оставив в неизменности уже возникший демократический пейзаж, — это вопрос.

Каждый на этот вопрос отвечает сам. Я — скорее оптимист, чем пессимист.

Хотя, конечно, до конца еще не ясно, будет ли Путин следовать антиельцинизму как догме или разовьет его как творческое учение, не убивающее все в практике своего предшественника.

Независимая газета, 13.09.2000

Завершался последний год второго тысячелетия по принятому современным человечеством летоисчислению. И естественно, моя статья в последнем в 2000 году выпуске «Независимой газеты» была посвящена переходу России из второго тысячелетия в третье.

Но 2000 год был ещё и первым годом президентства Владимира Путина, приход которого в Кремль, бесспорно, стал главным политическим событием 2000-го в России, а как через некоторое время выяснится, и в мире. И обойти это событие в своей предновогодней статье я не мог.

Россия переходит в третье тысячелетие так и не познавшей себя до конца — одни за правое дело, другие за левое, а вместе — все кружатся на месте (извините за стихи). В головах у большинства либо сумбур, либо смиренная усталость.

Между тем последние 15 лет, начиная от горбачевского апреля 1985-го, дают нам, по сути, полную парадигму всех реально уже случившихся и соответственно единственно возможных в будущем сценариев развития страны. Даже только ельцинские 9 лет заключают в себе весь фундаментальный цикл традиционного российского исторического круговорота: начав как революционер и реформатор, БН закончил застоем, почти равным брежневскому.

И всегда так у нас. Черного российского кобеля не отмоешь добела. Если это и банальность, то, извините, не моя, но гениальная.

Все наши реформы всегда имели главным итогом либо развал страны, либо гниение, начинавшееся непременно сверху.

Но сказанное не означает, что повода для оптимизма нет.

Он есть, если только научиться, наконец, смотреть на жизнь (человека, России, человечества) трезво.

Большевики были романтиками — оттого и выродились в надзирателей ГУЛАГа. Они верили в идеального человека, который не пьет, не ворует, общечеловеческие ценности (мировую революцию и всеобщее равенство) ставит выше материального благополучия своей семьи.

Утопия коммунизма рухнула от соприкосновения с жизнью, а не с испорченным сознанием самих большевиков. Они были такими же людьми, как и те, кого пытались переделать, такими же нормальными, с пороками, данными человеку от природы, а не приобретенными от чтения книжек Маркса.

Молодые реформаторы 90-х тоже рассчитывали на идеального буржуазного человека, который под воздействием железной руки рынка будет идеально работать и идеально платить налоги. И эта антикоммунистическая утопия, как и коммунистическая ранее, подобно «лодке любви» Маяковского, разбилась о быт.

Каков урок или каковы уроки русского конца века, заучив которые, мы можем рискнуть вступать в двадцать первый?

Главный урок, на мой взгляд, таков: второе у нас тысячелетие на дворе или третье — это не важно.

Человек и человечество созданы такими, каковы они давно уже нам известны.

Единственное мыслящее существо в мире животных, существо, размышляющее о смысле жизни и создающее этические теории, массово убивало, убивает и будет убивать себе подобных. Более того, частью своей мысли постоянно совершенствует орудия убийства. Так было в первом тысячелетии (и до оного), так было во втором, так будет и в третьем.

Эгоизм и альтруизм — две неразрывные ипостаси человека и человечества.

Народы и страны борются друг против друга, как и всегда боролись. И просто конкуренция сменяется войнами.

Политики ответственны за победу своей страны, своего народа — это главный императив их деятельности. За победу им прощаются грехи. Поражение не оправдывается ни доблестью, ни альтруизмом.

Выживание и процветание стран и наций имеет предпосылкой отнюдь не мораль (либо мораль включает целесообразную аморальность), а ум, хитрость, силу и волю к выживанию (пассионарность — по Гумилеву). Более других грешившие, но преуспевшие в культивировании этих четырех качеств процветают. Голый альтруист погибает, затоптанный толпой вооруженных эгоистов.

Ныне это называется политическим прагматизмом.

Владимир Путин — прагматик. Он пассионарен. В этом его сила и его шансы на успех. Сумеет ли он заразить своей пассионарностью всю Россию, весь ее бюрократический аппарат, все ее уставшее от прозябания население? Не знаю.

Но именно такой лидер нужен стране.

Пусть он сделает пять шагов, из них четыре ошибочных. В этом больше надежды, чем в тех, кто не делает ни одного шага.

Путин совершает много ошибок. Совершит, видимо, еще больше. Не в правильности действий его миссия, а в действиях как противоположности бездействия. И разумеется, в верности вектора — основного направления этих действий. А вектор правильный — либо страна и нация живы, либо они мертвы (или вскоре будут мертвы).

Не в морали, к сожалению, дело. Если только в ней, то не возродились бы после свержения «коммунистического тоталитаризма» отнюдь не при коммунистах родившиеся наркомания, преступность, порнография, насилие, культивируемые и пропагандируемые — кем же? — свободными СМИ России, а не только наркобаронами и содержателями притонов.

Воля, ум, хитрость и сила, помноженные на ответственность за выживание и благополучие своей нации и своей страны, но в сожительстве, пусть конкурентном, с другими нациями и странами — вот что нужно России в третьем тысячелетии.

В Путине даже на инстинктивном уровне все это присутствует. И в этом смысле он то, что нужно России. Под любым гимном и флагом. Но с этой единственно соответствующей реалиям жизни идеологией.

Вот и всё. Такова история, а иной нам никто не даст. И дело самой России — остаться в истории в третьем тысячелетии или, оплакивая собственную греховность, исчезнуть, освободив место для не менее грешных, но более жизнестойких.