Эрик Котляр - Звезды МУРа. Золотой век московского сыска

«Днем на улице Пушкина в доме 26, был задержан неизвестный у квартиры 2, куда он пытался проникнуть. При личном обыске у него были обнаружены связка ключей и отвертка. Назвал себя Борисом Андреевичем Митляевым…» — писал милиционер.

…Глупо, очень глупо все получилось. Настроение у сыщика и того, кто сидел напротив, было совсем не новогоднее. Архипов бросил ручку в пенал и вызвал конвойного. Следователь потом все равно будет подробно во всем разбираться. А сейчас…

За те сутки, что Венгровер провел в подвалах Петровки, он изменился до неузнаваемости. Недаром матерые уголовные волки говорили, что из подвалов Петровки хорошо виден Магадан…

Когда его вывели для допроса, он постарел лет на пять. Следователь Кириллович даже заглянул в документы, нет ли ошибки? Все верно, 1916 год рождения, значит, сейчас ему двадцать пять.

Кириллович вел себя очень вежливо:

— Присаживайтесь Борис Рувимович, нам про вас все известно. И то, что вы никакой не Митляев. А ещё не Антиковский, Михайлов и Гуськов. Видите, мы подробно изучили все вашим имена. Попались вы с поличным, при свидетелях, в суде проблем у нас не будет. А вот это ваша дактокарта и выписка из картотеки и получается, кроме кражи, на вас ещё и побег из ИТЛ. Ну, так что будем говорить? Или у вас вопросы?

Венгровер помотал головой — чего уж тут? Какие вопросы? Проигрывать это тоже искусство, и он это хорошо знал. С такими ребятами, как в МУРе лучше всегда сыграть в искренность, а дальше Бог поможет. Может ещё что-нибудь и придет в голову…

— Когда начали воровать?

— Лет с десяти, после расстрела отца.

— За что отца расстреляли? По политической?

— Да какая, к чертям, политическая…

Венгровер развалился на стуле и затянулся предложенной следователем папиросой.

Корнеев так увлеченно говорил о Венгровере, что было понятно — это одна из самых ярких страниц в его оперативной жизни. Владимир Федорович не только почти наизусть знал дело своего героя, но и старательно проштудировал все публикации о незаурядном воровском таланте Венгровера, было такое впечатление, что он цитировал любимую тему…

Родился Венгровер в Харбине. Потом семья переехала в Иркутск. Отец из ортодоксальной еврейской семьи пренебрег заветами торы и стал отъявленным уголовником. Сначала это были квартирные кражи, а в период голодного военного коммунизма квартиры заменили разбои и грабежи. По законам того времени Венгровера-старшего расстреляли.

Борис пошел по стопам родителя. Существует поверье, что воровской дар, как и музыкальный слух, генетически наследуется от родителей. Когда расстреляли отца, мальчишке было только десять лет, но в Иркутске в милиции о нем уже говорили как о профессиональном воришке. За два года его подвиги украсили всю иркутскую картотеку. Он часто попадал в милицию, но до шестнадцати лет его вынуждены были каждый раз освобождать. Но вот день семнадцатилетия Венгровера был отмечен первым судебным процессом. Но и тогда по молодости его долго за решеткой не продержали. Вскоре он попался ещё раз. И тут Венгроверу стало ясно: в Иркутске ему спуска больше не будет. И надо делать ноги. Но он не огорчился. Что там Иркутск?.. Хотелось большего. И он отбыл в турне в поисках приключений и воровской удачи.

Вынырнул Венгровер в Северной Осетии, где несколько лет проработал… пионервожатым.

— Только не удивляйтесь! — Корнеев усмехнулся. — У Венгровера был не только воровской, но и настоящий педагогический талант. Он вполне мог быть не хуже Макаренко в педагогике. А может, при другом раскладе, и новым Качаловым на театральной сцене. Но только этому не суждено было сбыться.

И вот в Орджоникидзе новое задержание и побег из-под стражи. После чего он уже в Ленинграде. Там за серию громких краж его ловят и судят, и в столыпинском вагоне возвращают в лагерь под родной Иркутск. В 1937-м, не просидев и года приговоренного срока, бежит из лагеря и появляется в Белокаменной. И здесь, наконец, его душа находит тот земной рай, которого ей так долго не хватало.

Если Остап Бендер вхолостую мечтал о рае в Рио-де-Жанейро, то Венгровер наяву нашел его в Москве с её новыми проспектами, застроенными современными зданиями, вестибюлями подземных дворцов метро, украшенных мраморными изразцами и цветной мозаикой, шикарными ресторанами, зазывающих к себе сверкающими огнями по приветливым вечерам. И, самое главное, со стройными и миловидными столичными прелестницами, способными легко оценить его остроумие. Москва олицетворяла будущее страны.

Что было до этого на его двадцатипятилетием веку? Судимости, мрачные казематы тюрем и узилища ИТЛ…

Возможно, кто-нибудь другой на его месте и начал бы новую жизнь с чистого листа. Но Венгровер уже не мог обходиться без очередного впрыскивания дозы возбуждающего адреналина в кровь.

В Москве у него не было знакомых и все же, перебрав в памяти всех, кого знал, он вдруг вспомнил Изю Дворецкого, с которым учился в иркутской школе.

С этого момента начинается занимательная эпопея похождений легендарного квартирного вора.

Изя Дворецкий по тогдашним меркам был удачливым жителем целой комнаты в Останкино. Незадолго до появления Венгровера арестовали отца Изи, убежденного большевика и политкаторжанина. Парень не мог поверить в то, что случилось. И только Борис Венгровер — веселый, уверенный в себе и находчивый — помог Дворецкому забыться и избавиться от горьких переживаний.

Полтора месяца они прожили вместе. Изя Дворецкий учился в школе прокуратуры, его мечтой было стать таким, как Вышинский…

А Венгроверу в Москве было где развернуться. Даже Ленинград казался теперь провинцией, ну а уж Иркутск или прожаренный солнцем Орджоникидзе, что они? Да разве могли сравниться с московским «Эльдорадо»?

В 1937 году его все-таки поймала московская милиция, но, перепилив решетку, он сбежал из участка. Через два месяца его снова ловят и вменяют тридцать крупных краж из госучреждений! А ведь это рекорд за полгода его похождений в столице.

В 1938 году новая судимость и суровая зековская доля в Темлаге. Но уже в 1939 году он опять бежит, но теперь точно знает, куда ему следует держать путь. Ловить жар-птицу можно только в Москве.

В 1939 году Москву взбудоражили слухи о необыкновенной банде квартирных воров-невидимок.

За короткое время в столице случились 60 домовых краж. Таинственных домушников не останавливали самые замысловатые замки и хитроумные засовы. Люди стали бояться оставлять квартиры даже на несколько часов. На улице Горького или Арбате ежедневно нежданные гости похищали из квартир именитых граждан ценные вещи.

Может быть, сегодня, — рассказывал Корнеев, — когда в Москве после 90-го года начались заказные убийства по несколько раз в неделю, а квартирные кражи теперь не обходятся без разбоев, то время современным операм покажется просто беззаботной забавой. Но нельзя рассматривать событие вне условий, в которых оно произошло…